Метель, весь вечер кружившая по прямым улицам Петрограда, немного утихомирилась, и фонари, вырвавшиеся из снежной круговерти, освещали выбеленный Невский. Ветер еще гнал поперек проспекта снежную поземку, выстилая тротуары косыми белыми полосами. На циферблате башенных часов городской думы, залепленном снегом, с трудом можно было разглядеть — они показывали начало двенадцатого. Шел последний час 1915 года. Невский обезлюдел. Изредка промчится возок с закутанными седоками. Пустые трамваи, ненужно трезвоня, медленно волочили по снегу желтые пятна. А перед самой полночью свет на Невском погас, и проспект стал похож на заснеженное темное ущелье. На другой день петроградские газеты напишут, что русская столица никогда не знала такой грустно-тягостной новогодней ночи. «Что мы могли пожелать друг другу в Новом году? В самом деле — что?» — спрашивала газета «Новое время» и на вопрос свой не отвечала.
В «Вечерней газете» были напечатаны стихи без подписи:
Мы новый год встречаем по привычке,
Но нет бывалой радости и суеты,
О фронте, о солдате в думах я и ты,
И мы страшимся новогодней переклички.
Там бой гремит, и в эту божью ночь
Мы сердцем слышим свист свинца
И шепчем: до победного конца…
И все сомненья гоним прочь…
Война стала несчастьем России, которому не было конца. На фронтах унизительные поражения следовали одно за другим. На- родная кровь лилась рекой. Редкие успехи рождали мимолетные; быстро угасавшие надежды, после чего горечь неудач была еще острее.
Почему все так трагически сложилось? Почему великая Россия задыхается в унизительном бессилии? Бездарность военного командования? Беспомощность промышленности удовлетворить нужды фронта? Экономическая разруха? Лицемерие союзников, заставляющих Россию жертвовать всем во имя их интересов? Разгул черной распутинщины вокруг царского двора? Министерская чехарда в беспомощном правительстве? Измена?.. Обо всем этом заговорили даже с трибуны Государственной думы. И хотя газеты печатали думские речи с цензурными изъятиями, их смысл был ясен. Но те же газеты кричали с первых страниц: «Война до победного конца!» Эти же слова произносили в церкви попы, добавляя к ним как божью печать: «Аминь». И всего несколько дней назад государь-батюшка, находясь в действующей армии, говорил своим солдатикам кротким голосом: «Только до победного конца…»
…Ах как славно ему там было, на Западном! Надо будет придумать какую-нибудь достойную награду генералу Эверту. Чувствуешь, что весь фронт в крепких его руках…
Командующий фронтом действительно постарался и пребывание царя на его фронте провел как грандиозный спектакль без единой накладки. Репетиции шли две недели. По ночам немцы слышали доносившиеся с русской стороны перекаты «ура!» и по тревоге поднимали свои передовые линии. А в это время в штабных блиндажах шли неслышные немцам «живые» беседы с царем русских героев, кавалеров Георгиевского креста. Роль царя исполняли командиры дивизий, и делали это весьма похоже — вопросы, которые монарх повсюду задавал своим солдатам, были давно известны. Как и ответы, которые любил царь…
Словом, все было сыграно точно по сценарию, вплоть до «случайной» встречи царя с бородатым казаком с четырьмя крестами на груди, который сказал ему: «Сплю и вижу себя в Берлине, ваше величество!»
Славно было там. Славно…
Как великолепны были звенящие оркестрами минуты смотра!
Сидя на тихом карем коне, он возвышался над снежным полем, и перед ним слаженно, со снежным хрустом печатали шаг колонны. С каким восторгом смотрели на него солдаты! Как дружно кричали «ура!», ничуть не сбиваясь при этом с шага! У него даже слезу прошибло. Он посмотрел на державшихся поодаль генералов — разве можно с такими солдатами воевать плохо?.. У него возникло радостное предчувствие, что теперь все пойдет иначе. Всегда после плохого бывает хорошее. Всегда… И он поднимал руку к папахе, отдавая честь своим верным солдатам, и слышал в ответ перекатное «урааааа!».
Только вот было холодно, у него застыли и начали противно дрожать колени. Что-то уж больно долго шли колонны. Наверно,медленней, чем надо. Потом за обедом он сказал об этом генералам и услышал ответ командующего армией генерала Рогозы:
— Ваше величество, ритм марша был уставной, но мы не можем справиться с желанием солдат получше вас разглядеть, а оттого и задержка. Простите это вашим солдатам… и нам тоже…
Ну что ж, наверное, это так и есть. Колени уже отогрелись, и к нему вернулось хорошее настроение. Он написал текст телеграммы царице:
«Сегодня утром сделал последний смотр армии Западного фронта. Отличный вид войск…»
Передав текст телеграммы адъютанту и распорядившись приготовить поезд, сказал генералам:
— Спасибо… Передайте мою благодарность войскам… — Он равнодушным, сонным взглядом обвел генералов, увидел их счастливые от его похвалы лица и сказал печально — Как можно… Как можно… — Радость мгновенно смыло с генеральских лиц… — С такими солдатами идти только вперед… А бесцельно губить таких солдат… Как можно… — Он сказал это тихим, глуховатым голосом и надолго замолчал, прикрыв блеклые глаза припухшими веками.
