Мой дорогой друг!
Сотвори молитву во мое здравие, ибо некому ее сотворить, ибо никто более не даст за жизнь мою и ломаного гроша. Но ты, друг мой, помолись, хоть и без пользы будет твоя молитва… Я одна, совершенно одна, наедине с собой и тем, что терзает душу мою. Друг мой, как жаль, что ты далеко… Нет-нет, молись, молись и благодари судьбу, что ты далеко от проклятой Джейн, и проклятье ее не коснется твоего бессмертия!
Через два часа сюда, в Уэстхолл, подъедет экипаж, и я отправлюсь к своей последней черте… Наконец-то расточатся кошмары, преследующие меня с самого рождения!
Проклятье! Ты ведь знаешь, что судьба уготовила мне читать в душах людей их желания и надежды! И страдать от того, что иные из них не могут исполниться, страдать вместе с этими людьми, потому что я понимала все их отчаяние и боль, носила их в сердце своем, как мать носит в чреве ребенка! Нерожденные мечты людские превратились в непосильный груз для моего сердца… О, друг мой, ты знаешь, как хотела я, чтобы все желания человеческие исполнялись, и ничто не могло им препятствовать! Ничто и никто!
Но разве это страдания, по сравнению с тем испытанием, что уготовил мне Господь позже?
Послушай же мою историю, и, может быть, ты, единственный человек на всем белом свете, сможешь понять меня, понять и не осудить…
Мы встретились на приеме у сэра Ричардсона, который он давал в честь дня рождения своей супруги. Был тот самый час, когда чревоугодники воздали должное собственным желудкам и теперь тяжко отдувались, сидя на диванчиках; когда танцы только начались, а молодежь была занята самой собой и своими тайными играми; когда колючие нити интриг, сплетен и провокаций уже опутали большую часть гостей — в тот самый час появился этот человек. Никто его не приглашал, никому он не был знаком, и ничто не воспрепятствовало ему пройти к нам и просто попроситься на ночлег, ибо искать гостиницу в незнакомом месте и в столь позднее время весьма затруднительно.
О, ты думаешь, ему отказали? Ничуть! Одет незнакомец был весьма прилично, изъяснялся, как джентльмен, но все это мелочи по сравнению с тем, что испытали люди по отношению к нему. Он сразу же расположил к себе всё собрание. Гости — молоденькие застенчивые девушки, надменные и скорбящие по утраченной гладкой коже матроны, франты, утонувшие в собственном сиянии, прожженные гуляки и благородные проходимцы всех мастей, уставшие от своей ноши отцы семейств — все, до одного, воспылали самыми добрыми чувствами к незнакомцу, и каждый из них был рад стать ему верным другом! Во внешности же его не было ничего особенного, что могло бы привлечь внимание: невысокий рост, глаза, напомнившие мне спелую смородину, прямые светлые волосы и чуть грубоватые черты лица. Однако за столь непримечательной внешностью скрывалось нечто, заманивающее в сети удивительного обаяния.
Ты, наверное, уже подозреваешь, что мастер злого и неправедного, сам дьявол во плоти пришел искушать всех этих людей? В одном ты не ошибся… Однако, все его мастерство направилось всего лишь против твоей покорной слуги, которая приняла Сатану за человека. А, может, и я ошибаюсь, может, и он такой же человек, как и я, как и ты… Ах, больное воображение никогда не давало покоя мне, проклятой Джейн…
Бывало ли у тебя такое — познакомившись с человеком, ты вдруг ощущаешь, что знаешь его уже много лет? У вас обнаруживаются общие пристрастия, увлечения, сходное дело, а, главное, одинаковые взгляды на жизнь. В самых исключительных случаях вы можете даже читать мысли друг друга, ибо уже знаете, что может сообщить новый приятель по тому или иному поводу. Индийские мистики сказали бы, что в прошлой инкарнации вы были верными друзьями, и вот встретились в этой жизни, продолжив приятное знакомство…
Не знаю, кем доводился мне в той инкарнации (да и была ли она? нельзя же верить мистикам на слово!) незнакомец, но мы очень быстро разговорились, я не чувствовала своей обычной скованности, будто беседовала с братом или близкой подругой. В конце концов, мы незаметно уединились от толпы внезапных обожателей Эдвина, таково было его имя, и смогли спокойно поговорить. Я заметила, что эмоционально оградившись от общества, Эдвин как бы удалил и самую память о себе, все вдруг сделались равнодушными к его персоне.
Мы сидели в беседке, издалека доносились голоса веселящихся гостей сэра Ричардсона, а свидетельницей нашего уединения явилась полная луна (но общее состояние погоды я тебе описывать не буду, пусть этим занимаются бульварные романисты, я же терпеть не могу их поделки!). Беседа наша становилась все более интересной, но я не желала допускать мечты Эдвина в свою душу, поэтому больше говорила сама и старалась не смотреть ему в глаза.
— Мисс Джейн, — спросил Эдвин, — вы на самом деле такая стеснительная? Почему вы даже не взглянете на меня? Неужели на подоле вашего платья начертана вся мудрость мира, и вам уже не интересны окружающие предметы и явления?
Я подняла глаза на уровень его груди и покачала головой, потому что уже ощутила, как его грезы стучат в мое сердце. И был этот стук подобен стуку земли, падающей на новенький гроб. Я почувствовала, как душа моя рвется вон из тела и отворачивается от его желаний, и в то же время плачет, плачет над невозможностью их осуществления.
