Последнее письмо мисс Джейн Веллингтон - [3]

А доктор Лэндсберри, скажу я тебе, весьма приятный человек и опытный врач, он не только смотрит состояние тела, но обращает внимание и на состояние духа.

— Ну и какие демоны терзают вас, Джейн? — вопрошал меня доктор.

Но разве я могла ответить ему честно? Я просто пожаловалась на слабую головную боль.

— И еще у нее бессонница, — добавила моя мать. — Я слышу, как Джейн в последнее время расхаживает по своей комнате и вздыхает, словно привидение!

Доктор хотел выписать мне тот противный белый порошок, который часто нюхает от приступов мигрени моя мать и, похоже, к нему пристрастилась, так как употребляет лекарство чаще положенного. Отчего-то я испугалась и убедила врача не выписывать мне никаких лекарств. Он все равно назначил мне успокоительное и пообещал зайти на следующей, то есть уже на этой неделе. Боюсь, что я уж больше не увижу старого доброго Лэндсберри…

А вскоре к нам пришел мальчишка-посыльный и сказал, что у него есть письмо к мисс Джейн Веллингтон от некого мистера Эдвина. Мистер Эдвин просил передать, что это срочное послание. Сунув мальчишке сколько-то пенсов, я уединилась с письмом в своей спальне.

Вот что писал Эдвин (дословно):

«Моя дорогая Джейн! Вы ведь позволите называть себя просто по имени? Итак, моя дорогая Джейн, я буду предельно краток. Ваше состояние оставляет желать лучшего, впрочем, как и мое. Мы оба знаем, что наша встреча неизбежна, как неизбежны те последствия, что она за собой повлечет. Но я не могу принуждать вас к каким-либо действиям, Джейн! Поверьте, если бы я мог, то сейчас не страдал бы так от всего того ужаса, в который погрузила меня судьба. Джейн, я знаю, вы боитесь, но кто, как ни вы, может понять, что страх смерти ничто перед страхом одиночества! Я не вправе применить насилие, поэтому приглашаю вас в [тут я, друг мой, не называю точного места, ибо пусть оно сгинет во веков веков, как Содом!] Там мы сможем спокойно поговорить, и я очень надеюсь, что смогу убедить вас в своей правоте, и мы оба успокоимся и предадим себя в руки Божьи тогда, когда вы пожелаете!

Эдвин.»

О! В руки Божьи! Ты сам дьявол, Эдвин! — подумала я, а выйдя к родным в гостиную, сказала:

— Я скоро умру.

Они, конечно, не поверили и накричали на меня, чтобы я больше не пугала их своими глупыми шуточками, а мать снова схватилась за порошок.

Ты, быть может, недоумеваешь, почему я не обратилась за помощью в полицию, почему не рассказала все брату? О! Такая мысль посещала меня много раз за время моего добровольного заточения! Но кому бы от этого стало лучше? Я бы причинила еще большие страдания бедному Эдвину! Да и кто бы мне поверил, ведь он не совершил за всю свою жизнь ни одного преступления, люди его уважали, и никто бы никогда не указал на его жестокосердие! Кто бы поверил странным измышлениям девушки, которая почти с самого рождения пользуется репутацией чокнутой? Охота на ведьм все еще будоражит умы людские и не дает им поверить в невозможное, даже в наш просвещенный век!

Итак, друг мой, мне уже пора заканчивать, время, время — мой враг, уже дышит могильным холодом в самое сердце! Поэтому я тороплюсь рассказать тебе, что произошло дальше. В назначенный час я приехала в то проклятое место, в заброшенную усадьбу (поговаривают, что там нашли приют неупокоенные души)… Не успела я войти в холл, как до моего слуха донесся жалобный детский плач, заставивший меня застыть, как жену Лота. Из-под высоких потолков вдруг выпорхнула стая летучих мышей, ты знаешь, я с детства питаю отвращение к этим тварям. Со стены с немой укоризной взирала на меня прежняя хозяйка дома, когда я отвернулась от портрета, мне показалось, что ее взгляд проследил за мной. Оставаться одной в этом жутком месте было выше моих сил, и я закричала:

— Эдвин! Эдвин, вы здесь?

Послышались шаги, и ко мне вышел мой бледный демон. На руках у него сидела девочка лет трех и негромко всхлипывала.

— Зачем вы принесли сюда эту девочку? Чего вы добиваетесь? Отдайте ребенка мне!

Его глаза дико блеснули в темноте, желание Эдвина сеять смерть везде и всюду отравляло даже это, видавшее многие преступления, место.

— У этого невинного дитя еще нет той мечты, неисполнение которой заставляло бы ее страдать, не правда ли, Джейн?

— Она боится, Эдвин… Пожалуйста, отдайте мне ребенка…

— Боится? Скорее всего. Но что лучше чувствуете вы, Джейн? Ее страх или мою боль? Отвечайте, Джейн!

Он знал, знал, проклятый, чем меня уязвить! Откуда-то у него в руке появился нож, лезвие сверкнуло, и на секунду в нем отразилось мое лицо, которое более походило на здешних призраков. Эдвин приложил нож к щеке девочки, и она зашлась в рыданиях.

— Вы же обещали… не принуждать меня, — с трудом выговорила я.

— Я и не принуждаю вас, Джейн. Вместо вас я могу убить эту девочку, и хоть как-то утолить свою жажду, а заодно уничтожить вашу сопричастность моей боли. Вы не хотите умирать, но и не можете позволить оставить меня наедине со своими страданиями! Я знаю, вы думаете, что люди считают, что у вас нет желаний! Это не так! Я вижу все ваши мечты насквозь. Вы хотите, чтобы желания любого человека всегда исполнялись, любые! В этом вы видите наивысшую свободу и наивысшее благо! Но в большинстве своем эти мечты отнюдь не благочестивы, а некоторые из них и вовсе омерзительны, такие, как у меня, например. Что же вы молчите, Джейн? Первый раз в жизни вам выпала возможность осуществить чье-то желание, но вы боитесь! Может, вы хотите, чтобы эти желания осуществлялись за чужой счет? За счет этого ребенка? Тогда все будут довольны, и вы в том числе. Чем же вы тогда лучше меня, Джейн?