Похоже, что похороны для многих – лишь повод набраться, думала Аллегра Уэллс. Сама она весь вечер пила лишь минеральную воду. Поминки отца проходили в роскошном отеле Рима, и, стоя у стены просторного зала, девушка наблюдала за людьми, опрокидывающими рюмки. Не было ни горечи, ни иронии – лишь тупая усталость, пронизывающая все тело. Большую часть времени она даже не осознавала этой пустоты, удовлетворенная своей незаметной жизнью в Нью-Йорке. И лишь теперь, на поминках отца, окруженная незнакомыми людьми, Аллегра поняла, насколько одинока в огромном мире, на который она привыкла смотреть с безопасного расстояния. Правда, нельзя сказать, что со смертью отца многое изменилось, ведь это он отвернулся от нее, не моргнув и глазом.
Его вторую жену и приемную дочь Аллегра знала в лицо – не встречала, разумеется, но, в минуты слабости заходя в Интернет, чтобы поискать фото отца, частенько видела. Альберто Мансини, управляющий компании «Технологии Мансини», часто появлялся на страницах газет, потому что вторая его жена была молода и любила быть в центре внимания – так, по крайней мере, показалось Аллегре. И сейчас ее черный кружевной наряд и элегантный жест, которым она подносила к сухим глазам платочек, нисколько не обманули девушку. Разумеется, вдова и виду не подала, что узнала дочь своего мужа от первого брака, но это Аллегру не беспокоило. Здесь она была инкогнито, а если бы не звонок адвоката, она и не узнала бы о похоронах.
Люди вокруг сновали туда-сюда, о чем-то беседовали – Аллегра же размышляла над тем, зачем пришла. Что надеялась здесь увидеть? Что обрести? Отца больше нет, но для нее его нет уже пятнадцать лет – и так решил он сам. Ни одного сообщения, ни письма, ни весточки за все эти годы – ничего. Наверное, именно это, а вовсе не его смерть, заставляло Аллегру горевать о человеке, которого она потеряла давно и которого ей все эти годы не хватало. Так вот зачем она пришла? Найти выход своему горю? Разобраться в чувствах?
Мать Аллегры с негодованием восприняла новость дочери о посещении похорон, сочтя это личным оскорблением. При одном лишь воспоминании о ее леденящем душу молчании у Аллегры тревожно сжался желудок. Хотя между ней и матерью уже давно достаточно напряженные отношения. Дженнифер так и не оправилась от того потрясения, что испытала, когда муж отвернулся от нее и Аллегры – словно их никогда и не было в его судьбе. После жизни в тепле и роскоши началось выживание, полное лишений и одиночест ва. Аллегра не могла принять столь резкие перемены: отсутствие отца и скупые объяснения матери, которые не проливали свет на ситуацию. «Он решил, что нашему браку конец. Я ничего не могу поделать. Он не хочет больше иметь с нами дела и не даст ни копейки». Трудно было поверить в реальность происходящего. Да отец ее обожал, носил на руках, щекотал, называл маленьким цветочком. Долгие годы она ждала от него звонка, сообщения, письма – чего угодно. Но ответом было молчание. И вот она здесь – но зачем? Отца больше нет, и никто здесь не знает, кто она и кем когда-то приходилась умершему.
Краем глаза она поймала взгляд чьих-то янтарно-карих глаз, отблеск черных, как вороново крыло, волос – у противоположной стены стоял мужчина, оглядывая снующих вокруг людей. Выражение его лица задело Аллегру до глубины души – была в нем какая-то затаенная боль. Она не знала его, не знала, кем он приходился отцу и почему сейчас здесь, но что-то в его манере держаться, в осторожном взгляде приковывало внимание. Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы заговорить с ним. Аллегра всегда была робкой, и после развода родителей это лишь усугубилось. Потому для нее и представить было сложно ситуацию, в которой она проявила бы инициативу и познакомилась с кем-то. Но она продолжала наблюдать исподтишка, хотя наверняка не было необходимости скрываться, ведь вряд ли он заметил ее, бесцветную, бледную полутень в старомодном черном платье с нелепыми рыжими кудряшками. Нельзя и помыслить о том, чтобы такой красавец – он-то как раз притягивал взгляды многих женщин – посмотрел на нее. Он был убийственно красив, его мужественность была вызывающей: высокий, мускулистый, излучающий мощь и силу. На этом угрюмом празднике смерти ему было не место, ведь он символизировал собой жизнь, неугомонную энергию – это можно было прочитать в его золотисто-карих глазах, осанке, кистях рук, готовых сжаться в кулаки, – казалось, он, точно боксер на ринге, вот-вот кинется в бой. Аллегру привлекала не столько его красота, сколько переливающаяся через край жизненная сила – такой противоположность ю казался он ей самой. Слишком долго ощущала она в себе пустоту – а скорее, опустошенность.
Сделав глубокий вдох, Аллегра направилась к бару и, заказав бокал красного вина, удалилась в нишу подальше, желая отстраниться от суматохи. Вино мягким бархатом обволакивало горло и, казалось, склеивало острые льдинки внутри.
