Владислав Андреевич появился над морем внезапно.
Вот он, буквально секунду назад, стоит на лестничной площадке, в своем подъезде и вглядывается в странное красное мерцание за мусоропроводом.
А вот он уже камнем падает в море, сжимая в руке переполненное мусорное ведро и оглашая окрестности матерным воплем.
В воду он вошел как стойкий оловянный солдатик, четко ногами вниз.
Точнее старыми стоптанными шлепками, коричневыми в желтую полоску.
К счастью глубина оказалось не настолько велика, чтобы плавающий как топор Владислав сразу отправился на корм рыбам. И не настолько мала, чтобы он переломал себе ноги.
Так, ткнулся тапками в каменное дно. Побултыхался. Наглотался противной соленой воды.
Да и выполз кое-как, на удачно подвернувшийся в двух шагах берег, волоча за собой красное пластиковое ведро, теперь уже наполненное не столько мусором, сколько зеленоватой морской водой.
Тяжело дыша, кашляя и отплевываясь, жертва неведомого физического явления, первым делом распласталась на жестких камнях, на манер морской звезды.
Отдышался. Сел.
Попытался справиться с головокружением и подступившей тошнотой. Отчаянно зажмурился, помотал головой.
Когда в висках перестало стучать, а мир вокруг закончил ходить ходуном, Слава огляделся.
Поставил ведро, медленно вернул в него всё, что просыпалось на берег и приуныл.
Вокруг, насколько хватало глаз, плескалось море.
Обычное зеленовато-синее, не глубокое, но бескрайнее, на сколько хватало глаз.
Из моря то тут, то там торчали светло-серые камни, кое-где образуя довольно обширные участки унылой, лишенной растительности суши.
Над головой, как и ожидалось, оказалось небо.
Но не низкое октябрьское, с тяжелыми свинцовыми тучами, а высокое и синее, украшенное легкими перистыми облачками.
Под задом, впиваясь в этот самый зад какими-то острыми выступами, обнаружился тот же серый неприглядный камень, что и везде.
Украшенный зелеными мшистыми водорослями, там, где его касалась вода, и остатками соли там, где в данный момент вода его не касалась. Берег оказался не берегом, а черти-чем.
Больше изучать вокруг себя было решительно нечего.
Всё, приехали. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны.
Слава вздохнул, еще раз выравнивая дыхание и начал материться. Делал он это с чувством, долго и витиевато.
Посмотрел футбол, мать его так. Послушал, блин, жену, едрить её по голове. Вынес мусор во время рекламы. Эти и другие мысли он донес по очереди, сначала до моря, потом до неба, и на всякий случай еще раз повторил в сторону красного мусорного ведра, уставившись на него безумным немигающим взглядом. Затем его взгляд смягчился, он жалобно поджал под себя колени, обтянутые черными домашними трениками; уронил лицо на руки, и зарыдал, горько и безысходно. Он рыдал, оплакивая себя, свою несчастную судьбу, свою загубленную жизнь. Он рыдал от того, что вдруг осознал, что с ним случилось и где он находится. Точнее он знал, где он больше не находится.
Слава с детства был заядлым любителем фантастики и сразу понял, в какую ситуацию он попал. Никаких иллюзий он не строил.
Еще он плакал по тому, что в желудке плескалось примерно три литра пива "Будвайзер", и на момент падения Владислав уже был изрядно не трезв.
И потому, что ещё примерно литр должен был оказаться в нем в ближайшее время, до конца футбольного матча Россия- Албания, но уже никогда не окажется. Пиво теперь так же далеко от него, как и жена, и Албания, и Россия, и вся Земля целиком и по отдельности.
Он попал. То, о чем он так долго думал и размышлял на досуге, произошло. Он попал!
Из состояния тяжелой депрессии Владислава Андреевича вывела банальнейшая вещь.
Он захотел писать. Пока не то, чтобы очень сильно, но ощутимо.
"Будвайзеру" было глубоко наплевать и на чудесный перенос, и на трагедию загубленной души. Пиво хотело наружу.
Все еще иногда всхрюкивая, Слава поднялся на ноги, распахнул махровый халат… и призадумался. А стоит ли так вот запросто сливать драгоценную влагу?
После купания в соленой воде уже сейчас хотелось пить, а пить-то в общем было и нечего.
Глупый организм хотел одновременно и избавится от влаги и получить её.
— Так не дадим же друг другу умереть. — Пробормотал про себя новоявленный Робинзон шутку из своего дремучего детства и начал приглядывать подходящую бутылку. Неприятно, да, успокаивал он себя. А куда деваться? Конечно, он с удовольствием бы попил чего-нибудь другого, пиво вполне подошло бы, да только вот прихватить с собой его не догадался. Две жестянки "Велкопоповецкого Козела" так и остались стоять на дверце холодильника. Эх, хотел на обратном пути к телевизору захватить. Захватил, блин.
Подходящие бутылки плавали неподалеку, в метрах в двух от берега. Две полторашки из-под разливного импортного пива и бутылочка от питьевого йогурта с полезными бифидо-бактериями на этикетке.
Достать их с берега возможности не было, поэтому Слава начал, сопя, стягивать с себя мокрый халат. И без того неважный пловец, купаться в одежде он был не расположен вовсе. Тапки снимать не пожелал, только расправил замятый задник, чтобы с ноги не слетали.
