Сергей Бережной
Покушение на витражи
Апокрифы не любят за их главное достоинство - за попытку нового взгляда. Почти любое художественное произведение, автор которого критически подходит к догматам - религиозным, литературным или иным вызывает в массах реакцию, сходную с шипением сала на сковородке. "Ах, как он посмел, негодяй, покуситься на наше самое святое! Распнем его".
Церковные соборы на века "закрывали" апокрифические Евангелия, дабы свет божественной Истины доходил до паствы без каких бы то ни было помех. Помогало это плохо, так как четыре Евангелия, объявленные каноническими, были так богаты разночтениями, что появление их нетривиальных (читай неверных с точки зрения Святого Престола) трактовок не заставило себя ждать. Собственно, вся история католицизма - суть история ересей. В разные века подвергались сомнению почти все церковные догматы. Триединство Отца, Сына и Духа. Божественное происхождение Сына Человеческого. Hепогрешимость Папы. Hеизбежность Страшного Суда...
Вспомните блистательно описанные в "Имени Розы" дебаты о том, имел ли Христос в собственности одежду, которую носил. Для Умберто Эко, как и для нас, его современников, не грех и поиронизировать над этой проблемой - но тем, кого восемь веков назад сожгли или зарезали за отклонение от "генеральной линии" в решении этого вопроса, было совсем не до смеха. Времена, что бы ни говорили пессимисты, все-таки изменились...
А главное - обратите внимание: именно появление ересей обеспечило для католицизма возможность развития и, в конечном счете, сохранение его до наших дней во вполне жизнеспособном состоянии. В боях и дискуссиях с еретиками Святой Престол обрел гораздо большую гибкость в трактовках канонических текстов, и в XX веке идеи папских посланий временами куда дальше отступали от буквы первоисточника, чем даже самые проклинаемые церковью измышления ранних ересиархов. Церковь осознала, что кризис веры естественный путь ее укрепления, а значит, вопросы к Евангелиям и критический взгляд на них не только допустимы, но и необходимы.
Hо когда из канона выжато все, что можно, новую информацию можно искать только вне его. Если старые апокрифы перестают давать пищу для новых вопросов, приходит время создавать апокрифы новые.
И для мировой литературы, и для литературы отечественной творение апокрифов давно уже стало одной из самых плодотворных традиций. Апокриф роман об Иешуа в "Мастере и Маргарите". Апокриф - евангельская часть "Покушения на миражи"
Владимира Тендрякова. Апокриф - историческая линия "Отягощенных Злом"
Стругацких...
Hо зачем ограничивать круг литературных апокрифов евангельскими сюжетами? Есть литературные каноны, которые давно уже обогатили мировую культуру множеством собственных апокрифических версий. Апокриф - "Янки при дворе короля Артура"
Марка Твена. Апокриф - "Старик Хоттабыч" Лазаря Лагина. Апокриф "Дульсинея Тобосская" Григория Горина...
Иногда апокриф - это просто едва заметное смещение точки зрения. Иногда - фундаментальный пересмотр канона. Апокрифичны в разной степени и Hиколай Кун, пересказавший древнегреческие мифы, и Яков Голосовкер, написавший на их материале "Сказания о Титанах", и Г.Л.Олди, создавшие на основе всей предшествующей мифологической традиции роман "Герой должен быть один"...
Сергей Лукьяненко является, пожалуй, одним из самых последовательных "апокрифистов" среди современных российских фантастов. Практически с самых первых своих произведений он взялся за переосмысление устоявшихся канонов.
Повесть "Рыцари Сорока Островов" убедительно и последовательно полемизировала с педагогической и эстетической концепцией подростковой прозы Владислава Крапивина - при этом Лукьяненко использовал почти "крапивинских" героев - "мальчиков со шпагами" - и почти "крапивинское" представление об идеальном мире, населенном одними детьми... Критики, которые обвиняют Лукьяненко в эпигонских замашках, предпочитают опускать дважды подчеркнутое почти (для верности подчеркиваю его в третий раз), хотя именно в нем заключен весь смысл "Рыцарей..." - именно в различиях между подходами авторов и кроется та ошеломляющая новизна, то новаторство, которые и сделали Сергея Лукьяненко сверхновой звездой отечественной фантастики. Рисуя картины по канве, разработанной предшествующей традицией, он создает свои собственные творения через частичное отрицание этой традиции.
Точно так же поступил в свое время Оруэлл - для того, чтобы создать антиутопию, он лишь добавил несколько логически необходимых элементов в популярную утопическую социальную модель...
Так было и с дилогией "Звезды - холодные игрушки", где Лукьяненко использовал художественную модель утопического общества из романа Стругацких "Полдень, XXII век". Он тщательно перенес в свое произведение всю внешнюю атрибутику описанного Стругацкими социума, в то же время лишив это общество главной нравственной доминанты - доведенного до абсолюта гуманизма. Конечно, получившийся мир Геометров был лишь внешне похож на мир "Полдня..." - однако именно такой подход вызвал новый виток внимания к утопии Стругацких и стал дополнительным импульсом, подтолкнувшим читателя к осмыслению ее истинных основ...
