Лодки выходят на позиции
В пробитом под массивной скалой туннеле почти не слышен рев фашистских самолетов. Над головой — многометровая толща гранита. Голоса звучат здесь гулко, звонким эхом отражаясь под сырыми каменными сводами. Яркие светильники выхватывают из мрака шершавые стены, столы с разложенными на них морскими картами и документами, сосредоточенные лица людей.
Бот уже несколько часов, как началась война, как первые бомбы упали на главную базу Северного флота — Полярный. Управление бригадой подводных лодок, которой я командую, перенесено из помещения штаба — двухэтажного домика, стоящего открыто на пригорке, — в один из наших подземных складов.
В этом, прямо скажем, малоуютном, но зато надежно укрытом от вражеских глаз месте собрался почти в полном составе штаб бригады. Здесь же присутствует начальник подводного отдела штаба флота капитан 2 ранга Вячеслав Петрович Карпунин. Ставится первая боевая задача на первый боевой выход. Командир «Щ-421» капитан-лейтенант Н. А. Лунин, а именно его лодке доверено начать боевую деятельность подводников-североморцев, уже одет по-походному: кожаный реглан, черная пилотка, сапоги. Мы с Николаем Александровичем — у карты северного побережья Норвегии, оккупированной фашистами. На ней вдоль извилистой линии шхер и фьордов нанесены четыре вытянутых с севера на юг прямоугольника — боевые позиции подводных лодок. Эти позиции с началом войны были определены нам Главным морским штабом. Па одну из них — у порта Киркенес — как раз и решено было послать «Щ-421».
— Ваша задача, — говорю я Лунину, — искать и уничтожать боевые корабли и транспорты противника, нарушать его морские коммуникации…
Лунин слушает спокойно. Лицо его непроницаемо, и с виду не так-то просто угадать, какие чувства сейчас в душе этого волевого и сильного человека.
Ох уж эта лунинская невозмутимость! Мне довелось познакомиться с ней еще в 1936 году. Меня, в ту пору слушателя Военно-морской академии, включили в комиссию, принимавшую экзамены у слушателей специального подводного класса Учебного отряда подплава имени С. М. Кирова. Среди них оказался и Лунин — бывший штурман торгового флота, переучивавшийся на командира-подводника. Он привлек внимание тем, что форма на нем сидела несколько мешковато, не была пригнана по росту. Я решил испытать новичка и задал ему вопрос на сообразительность по устройству командирского перископа. У Лунина ни один мускул на лице не дрогнул. Он мгновенно выдал столь ясный и подробный ответ, что и опытный подводник вряд ли мог сделать это лучше.
Теперь, впрочем, и сам Лунин — подводник со стажем. Его «щука» — лучшая по всем статьям подводная лодка в бригаде. Но ведь и экзамен там, у побережья врага, предстоит такой сложный и ответственный, какого никто из нас еще не держал.
Мне, правда, доводилось, будучи командиром бригады подводных лодок на Балтийском флоте, во время финской кампании провожать своих подчиненных в море на боевые задания. Но то ведь на Балтике, которую я хорошо знал, а «Щ-421» направлялась в такой район, обстановка и условия плавания в котором нам были известны лишь по лоциям да довольно скупым разведсводкам.
Словно чувствуя мое состояние, Лунин, получив пакет с боевой документацией на поход, твердо сказал:
— Товарищ комбриг! Экипаж «Щ-421» готов к любым испытаниям. Люди рвутся в бой.
«Люди рвутся в бой»… Такие же слова я услышал из уст командира «Щ-401» старшего лейтенанта А. Е. Моисеева и командира «М-176» старшего лейтенанта
И. Л.Бондаревича, которые получали боевые задания вслед за Н. А. Луниным. Это мы поняли с полковым комиссаром Иваном Панфиловичем Козловым, когда, обходя отсеки лодок, увидели строгие лица старшин и краснофлотцев. Чувство общей беды, единой тревоги всколыхнуло моряков. Все их мысли были направлены к одной цели — беспощадной борьбе с фашистскими захватчиками, посягнувшими на нашу Родину, на священный для каждого из нас социалистический строй.
В 18.35 ушла в свой первый боевой поход «Щ-421».
В 19.47 повел свою «Щ-401» в Варангер-фьорд Моисеев. С ним вышел командир дивизиона «щук» капитан 3 ранга Иван Александрович Колышкин.
В 23.45 вышла в море «М-176». Задача — охранять подступы к Кольскому заливу…
Мы с Козловым провожаем «малютку» на катере до острова Торос.
Первый военный день на исходе. Сияет над заливом оранжевый диск полуночного солнца. Сна — ни в одном глазу. На душе тревога, и все мысли об одном: «Как предательски светлы ночи летнего Заполярья! Как обманчивы этот зеркальный штиль и эта безмятежная тишина!»
Думали ли мы на Севере о войне? Ждали ли ее?
Да, мы думали о ней всерьез задолго до ее начала. Не приходилось, в общем-то, гадать о том, кто же наш вероятный противник. Убеждение у всех было одно — фашистская Германия.
Многие зловещие приметы войны, обозначавшиеся на политическом горизонте, заставляли приходить к такому выводу. Естественно, это не могло не учитываться при организации боевой подготовки. Еще в апреле 1941 года на Северном флоте была проведена оперативная игра, в ходе которой уточнялись и проверялись расчетами наиболее целесообразные методы действий на коммуникациях противника на случай нападения на нас гитлеровской Германии. При этом штабом бригады подплава, который возглавлял капитан 3 ранга М. П. Августинович, были заблаговременно разработаны необходимые учебно-боевые документы: боевой приказ, боевая инструкция, примерные схемы районов боевого патрулирования и маршрутов переходов лодок к ним.
