Газета с размытой фотографией и душераздирающим заголовком пахла свежей типографской краской, скандалом и неприятностями. Для меня.
Моя пятая точка их чувствовала за версту, а тут они появились в непосредственной близости. Испепелить это бумажное недоразумение взглядом вместе со всем тиражом вряд ли получится. Я тяжко вздохнула, зажмурилась, с надеждой распахнула глаза - нет, картинка не поменялась.
- Не нравится? - хмыкнула Ларка и подсунула мне цветной журнал с тем же безобразием на обложке, только фотография в цвете и резкость лучше. - Вот здесь хорошо видно. Ты и труп во всей красе, - процедила подружка в своей обычной неторопливой манере, откинувшись на спинку маленького диванчика.
Она отлично смотрелась в ярком интерьере кафе, стены которого были окрашены в темно - бордовый цвет, а местами, словно оклеены старыми выпусками американских газет и черно - белыми ретро фото закатившихся голливудских звезд. Софи Лорен, Орнела Мути, Бриджит Бордо. Остальных, закатившихся “celebrity”, мне с моего кресла было не видно, но если бы они были здесь, то точно бы позавидовали Ларке, молодой, гибкой и стервозной. При удачном макияже подружка выглядела как Кейт Мосс - один в один, такая же тощая, умная и цепкая. С настоящей Кейт Мосс я лично не знакома, но, как мне кажется, другая Кейт никогда бы не взлетела так высоко и так надолго.
- Между прочим, он мне муж, как никак, - глотнула я холодного капучино из огромной кружки, - а ты, бесчувственная, не видишь, мне и так тяжело, - я придвинула журнал.
Да уж, картина Репина приплыли. И кто же этот талантливый фотограф? Руки бы ему вырвать по самое не балуй, и ракурс какой удачный подобрал, скотина! Снято сбоку и чуть сверху.
- Это не ты подсуетилась, ласточка моя меркантильная? - поинтересовалась я у любимой подруги. - Вот уж, не удивлюсь.
- Нет, Елка, ты же знаешь, нам не только фотоаппараты, даже телефоны в зал приносить запрещено. Так что, при всей моей любви к деньгам, увы. За комиссионными не ко мне.
- Ну что за “отрыжка носорога”? Чтоб ему пусто было! У людей горе, - продолжала я возмущаться, рассматривая фото.
А посмотреть было на что!
На дорогущем мраморном полу в ослепительно белом трикотажном костюме, облегающем тело как вторая кожа, коротенькой юбке и обмотанная неоновой гирляндой, нелепо раскинув руки, а также ноги в белых роликах, лежала я. Сверху развалился мужчина в черных брюках и водолазке, в еще более корявой позе, лицом вниз. Странно изогнувшись, согнутые в коленях ноги с одной стороны моего тела, руки по бокам, а простреленная голова на груди. Рассмотреть смертельную рану на фотографии невозможно из -за черной трикотажной шапки, одетой на голову убитого. Но красное пятно на моей груди и светлом полу - впечатляет.
- Выглядит очень трагично. Черное на белом и все в крови, - не выдержала Ларка.
В жизни подружка немногословная и, кому -то может показаться даже медлительной, но я знаю скорость, с которой она просчитывает все возможные выгодные и не очень для себя любимой варианты. Под этой внешней ленцой спрятан гипермозг. А какие у Лары глаза, Кейт Мосс бы удавилась от зависти, вместе с толпой голливудских визажистов. Это точно.
Я обожаю её по -королевски плавную манеру общения, неторопливые жесты. На Ларкином фоне все сразу выглядят как -то мелко, недостойно и суетливо.
- С этого ракурса я меньше всего похожа на ёлку, больше на женщину. Провод, - констатировала я, налюбовавшись творением мне не известного гения, - фотоаппарат бы тебе в ухо, ушлепок майонезный!
- Скажи спасибо, что не замкнуло, - лениво процедила Ларка, а меня передернуло.
Мы с подружкой работали официантками в очень дорогом ресторане на Рублевке. Последней фишкой нашего горе -дизайнера Марка был общий полумрак, оттеняемый белоснежными стенами, светлым мраморным полом и мерцающими звездами в потолке, более яркими над столами клиентов. Круглый зал с ломаными стенами. У центральной стены, расположенной напротив входа, небольшая сцена. К ней прямыми линиями тянутся столы для гостей, расположенные ровно друг за другом на невысоком подиуме, а между ними, как белые лучи, стелются дорожки. Высокие своды, увековечены небесными светилами.
Полное ощущение белоснежной пещеры, стены которой мерцают кристаллами соли, и в ней мы - несчастный обслуживающий персонал. В обтягивающих белых костюмах гимнастов с длинными рукавами, коротких юбках, на роликах, с огромными подносами и, как будто этого всего для полного счастья нам недостаточно, Марк из гибких неоновых трубок - гирлянд, соорудил нам подобие новогодних костюмов. Они питались от небольших блоков, закрепленных сзади на поясе.
Я, например, ёлка, Ларка - звезда. Ещё из недр своей больной фантазии Марк извлек на белый свет: шишку, лотос, снеговика, белку и сову! Как видно, нам с Ларкой грех жаловаться. Но именно питающий это неоновое безобразие электрический прибор, по счастливому стечению обстоятельств не замкнул, хотя я лежала с ним практически в луже крови.
- Надо бы родственников навестить, сказать, что претензий на наследство не имею и узнать, где похороны будут. Хороший был парень, жалко…
