Часть вторая. Эпизод первый. Кажется, мы справились с этим
Я провожаю взглядом парамедиков, которые вбегают в дом. Боже, пусть они поскорее вынесут оттуда Келс! Мне просто надо хотя бы увидеть ее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
- Медведь, ты можешь узнать по рации, жива ли она? Я не выдержу этого. Пожалуйста!
То ли из-за отчаяния в моем голосе или умоляющего взгляда моих глаз он берет рацию и отходит от машины, чтобы переговорить без свидетелей. Он знает, что если она мертва, будет не очень хорошо, если я узнаю это от кого-то незнакомого.
Роби подходит ко мне и обнимает за плечи.
- Она жива, Харпер, - шепчет он в волнении. – Я знаю это. Келс сильная и она не оставит тебя.
Я киваю, еле сдерживая слезы. Чувствую себя как ребенок, который боится неизвестности.
Медведь возвращается ко мне и осторожно берет меня за руку.
- Идем со мной, посмотришь на свою девушку.
О, Боже, спасибо Тебе! Это самые лучшие слова, которые мне бы хотелось услышать! Я обнимаю широкую шею Медведя и целую его в щеку.
- Спасибо тебе, Медведь!
Он неуклюже гладит меня по спине. В его представлении приятели по покеру не должны обниматься и целоваться на глазах у всех. В моем тоже, но сейчас – исключение из правил.
Я отпускаю его и бегу к дому. Все, что сейчас имеет значение – это Келси. Ей нужна моя помощь.
Медведь перехватывает меня у двери.
- Мы подождем здесь – терпеливо объясняет он в ответ на мой негодующий взгляд. – Там еще работают криминалисты. Ее вынесут, как только будет возможность.
- Она жива, Медведь, - тихо отвечаю я. В ожидании ее я замечаю, что стою, слегка покачиваясь взад и вперед. Мой организм просто переполнен адреналином, ощущая, что это испытание приходит к концу. Ко мне вернулась былая энергия, и я всецело сконцентрировала ее на Келси и ее безопасности. Кажется, совсем скоро я избалую ее до невозможности.
Открываются двери и один из парамедиков выходит пятясь из дома, чуть не сбивая меня с ног. Я делаю шаг назад и наконец-то вижу Келс.
Девочка моя.
Что этот больной ублюдок сделал с тобой?
Парамедики двигаются к машине скорой помощи, и я быстро следую за ними, опасаясь отстать. По дороге отмечаю раны и повреждения – ее лицо в синяках и припухлостях из-за многочисленных ударов. На левой ноге, правой руке и запястье наложены шины. К ее телу подведена кислородная маска и капельница. Глаза закрыты.
Как хорошо, что для этого сукина сына вызвали коронера. Я хочу пожать руку тому копу, который застрелил его.
Парамедики на секунду останавливаются, чтобы подготовить ее носилки для транспортировки в машине, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы нежно прикоснуться к ее руке, стараясь не доставить дополнительной боли.
- Эй, Крошка Ру! – тихо зову ее.
Ее глаза на мгновение приоткрываются. Она пытается что-то сказать, но ничего не слышно. Ее губы потрескались и уже не такие мягкие, как были раньше. Я склоняюсь пониже, чтобы услышать, о чем она шепчет.
Наконец разобрав, что она пытается сказать, отвечаю ей:
- Нет, детка, ты не умерла. С тобой все будет хорошо, клянусь тебе. Ты теперь со мной.
Один из парамедиков слегка толкает меня.
- Мы готовы.
- Я могу поехать с ней?
Он смотрит на меня:
- Вы ее родственница?
- Да, причем единственная, которая у нее есть, - и это правда. Ее мать абсолютно бесполезна, она предпочла остаться в Нью-Йорке, когда ее дитя похитили. Ее отец находится неизвестно где в зарубежной командировке.
- Тогда конечно, поехали с нами.
Ее носилки погружают в машину, и я взбираюсь за ней, чтобы тут же снова взять за руку.
Я склоняюсь к ней и шепчу:
- Просто расслабься, Келс. Ты выбралась из переделки и осталась в живых. Держись. Нам надо скоро переезжать в Нью-Йорк. А мама очень расстроится, если ты не займешь свое место на кухне.
* * *
Дорога к госпиталю была самой долгой в моей жизни. Я знаю, что она жива. Смотрю на то, как поднимается и опускается ее грудь – впервые без чувственных намерений – но меня беспокоит, что она не может сжать мою руку. Я держу ее поврежденную руку в своей, мысленно желая ей быть сильной и здоровой.
- Все будет хорошо, Келс, - шепчу ей на ухо. – Я люблю тебя, - после этих слов слышу едва различимое всхлипывание с ее стороны, и она слегка пожимает мою руку. С облегчением я делаю еще одну попытку. – Я люблю тебя, Келс, - она снова сжимает мою руку и ее глаза приоткрываются. Я немного пересаживаюсь, чтобы ей было удобно смотреть на меня. – Эй, солнышко.
Ее глаза почти бесцветны, и в них много боли. Она облизывает губы и выдыхает:
- Харпер.
Никогда раньше я не была так рада слышать ее милый голос.
- Ш-ш, отдыхай. Ты в безопасности и я рядом.
- Люблю тебя.
Я закрываю глаза и мысленно благодарю Бога за эти два слова. Когда снова бросаю на нее взгляд, ее глаза прикрыты, но рука по-прежнему сжимает мою.
- Все правильно, Крошка Ру. Все будет хорошо.
Мы приезжаем в госпиталь, и они быстро везут ее в отделение неотложной помощи. Я вынуждена отпустить ее руку, чтобы ее перевезли в травматологию, но стараюсь быть как можно ближе.
Перед дверью в палату меня останавливает грузная и внушительная медсестра. Я смотрю сквозь стекло, как Келс перемещают с каталки на стол.
