– Слава богу, наконец, все бумаги оформила. Как будто камень с души свалился. – Я прямо в туфлях и изящной черной шляпке с вуалью плюхнулась на софу, с наслаждением вытянув гудящие от усталости ноги. – И оркестр заказала, и с похоронным бюро договорилась. Завтра проводим Семена в последний путь, как полагается. По высшему разряду.
– Что?то не похожа ты на скорбящую вдову, подруга… – С явным осуждением в голосе проворчала Анжела. – Я даже элементарной печали у тебя в глазах не замечаю… И не только я, между прочим. Если уж ты такая напрочь не пробиваемая, так постарайся хотя бы на людях не быть дурой полной… Сама ведь понимаешь, обстановка крайне тяжелая, а ты с огнем играешь, как маленькая, в самом то деле!
– Да какая тяжелая, Ань! Наоборот! Я изо всех сил стараюсь, устроить все, как положено, а ты говоришь – обстановка!
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я сейчас говорю, хоть передо мной-то не прикидывайся, ладно? – недовольно глянула на меня Анжела. – И прекрати, наконец, называть меня этим именем плебейским. Я Анжела, а никакая не Аня, сколько раз тебе напоминать!
– С чего это вдруг такой пессимизм? – Удивилась я, напрочь проигнорировав последнее замечание подруги. Я прекрасно помнила, как раздражает Анжелу ее настоящее, данное родителями в детстве, имя – Анна. Я категорически не могла понять этой дурацкой антипатии и по привычке продолжала называть подругу привычным и ставшим за долгие годы родным именем, хотя в паспорте у нее давным?давно значилось – Кустинская Анжела Львовна. Достигнув совершеннолетия, она смогла настоять на своем и избавиться от ненавистной Анюты.
– Зато ты, Полин, просто светишься от оптимизма! Можно подумать, у тебя не муж умер, а собачка комнатная… Я бы о Жоржике и то больше убивалась… – Ядовито поджала губы подруга. – Ну, а если уж ты такая черствая, то стоило бы хоть о будущем подумать немного… Как ты из всего этого выкручиваться собираешься?
– Да из чего выкручиваться-то? – Настроение у меня под тяжелым и явно обеспокоенным взглядом подруги начинало портиться с неимоверной быстротой. – Ты можешь толком объяснить, что тебя так тревожит с самого утра…
– В списке подозреваемых относительно смерти твоего обожаемого супруга ты, дорогая, стоишь номером первым… да в общем пока и единственным…
– Вот те на! – Я даже села от изумления. – Ты в своем уме, Ань?… Ну, прости, прости, Анжела! – Поправилась я в ответ на свирепый взгляд подруги. – Он же сам с перепою умер! С девками в сауне перестарался, а потом в парилку перегретую зачем-то сунулся… плюс изрядная порция алкоголя и ожирение… вот сердце и не выдержало. Это же всем известно! – Я улыбнулась. Хотя, боюсь, улыбка вышла не столь уверенной и оптимистичной, как хотелось бы. – Да меня даже рядом с этой дурацкой сауной не было, Анжел, ты же знаешь!
– Я то знаю… вернее – верю! – Жестко перебила меня подруга. – Только, боюсь, мое мнение по этому вопросу мало кого интересует.
– Но у милиции ко мне вопросов вроде бы никаких не возникло… И заключение мне сегодня выдали без проволочек… Сердечная недостаточность… Какие тут сомнения могут быть?…
– Ты дура что ли совсем, Полин? Заключение, конечно, документ серьезный, но все равно всего лишь бумажка. – Она внимательно посмотрела на мое слегка побледневшее лицо и продолжила. – Ты в курсе, что практически все общество твердо уверено в твоей причастности к делу?
– Да с какой стати! – В отчаянии прошептала я. На глаза наворачивались предательские слезы. Неужели подруга права, и я рано радовалась такому неожиданному и вместе с тем долгожданному освобождению. – Почему я?! Я же видела Семена недели две назад последний раз! Да мы и не жили вместе уже бог знает сколько времени!
– И все же… общество просто гудит о том, что Сема не мог сам умереть. Во-первых, сердце у него, не смотря на излишнюю полноту, было абсолютно здоровым, да и в сауне он вел себя как обычно… А потом вдруг упал и посинел мгновенно…
– Да я тут при чем!? – Чуть не закричала от возмущения я. – Я что за его сердце должна еще отвечать?! Да он только и делал, что пил лошадиными дозами, не зная ни норм, ни приличий элементарных, какое сердце, пусть даже относительно здоровое, это выдержит!? И потом, есть же официальное медицинское заключение, где черным по белому написано – сердечная недостаточность!
– Так-то оно так! – Вздохнула Анжела. – Только наступить она могла от чего угодно. От таблеточки, например, какой?нибудь хитрой с алкоголем не совместимой … или еще как… Способов много, было бы желание. А желания у тебя, похоже, – хоть отбавляй! Ты же дура самая настоящая, и даже этого не скрываешь! Вот и поползли слухи. Да еще и… – Подруга запнулась и остановилась на полуслове.
– Ну? Ты чего замолчала? Говори, раз уж начала. Кто за всем этим стоит? Кто слухи усиленно распространяет и подогревает?
– А ты сама как-будто не догадываешься?
– Догадываюсь. – Хмуро пробурчала я и потянулась за сигаретой. – Мамаша безутешная?
– Она. – Коротко кивнула Анжела. – И к ней плотно примкнула Лариса…
– А уж этой змее что понадобилось в нашем огороде? Ну, Ирина Матвеевна ладно, она ко мне никогда особо теплых чувств не питала, и мысль о том, что все состояние ее обожаемого сыночка перейдет в «загребущие ручонки драной провинциальной кошки», не может не сводить ее с ума. Я прямо вижу, как она все это произносит – театрально трагически, и глазки как у гиены поблескивают хищно. Она и не в таком меня обвинить способна, лишь бы денежки вырвать и к своим рукам понадежней прибрать. Только фиг у нее это получится! У меня контракт брачный есть, и завещание Семен незадолго до смерти написал. Не знаю, как там насчет меня, а уж мамочке он точно ничего путного не оставил. На этот счет я совершенно спокойна, хотя Ирина Матвеевна возможно думает по-другому… А вот Ларочке какой смысл во всю эту свару встревать? Ей ведь по-любому ничего с барского стола перепасть не может, при любом раскладе. Хоть со мной, хоть без меня…
