Илья Кочергин
По дороге домой
(Алтайские рассказы)
Три алтайки сидят на скамейке в Юркиной кухне и смотрят, как я пью чай. Это соседки, которые пришли поболтать с Чечек. А Чечек ставит на плиту сковородку с лапшой, прикрывает поддувало у печки и объясняет мне:
- Сашка уехал, к вам туда уехал уже неделю как. Рыбачить. Пацанов всех своих взял, Катьку взял, и они поехали. Он на своем "трумэне" поехал, наверное, оставил его у Иваныча в Ташту-Бажи, а дальше на лошадях.
- А Паспак на своем мотоцикле не сможет меня довезти?
- Паспак в городе. Паспак в город уехал. Сейчас вот подожди, - Юрка придет, может, он отвезет тебя. Пока ешь вот, чай пей. А то одиннадцать часов на автобусе - легко ли.
- Автобус - тяжело, - пожилая алтайка качает головой.
И я ем под сосредоточенными взглядами женщин.
Еще ни разу так не приезжал, чтобы Сашка был дома и чтобы машина при этом у него была на ходу. Всегда так - или он свой "трумэн" раскрутил до винтика и чинит, или куда-то уже его унесло, легкого человека.
Чечек что-то говорит своим соседкам по-алтайски, они смеются.
- Серега, в Актале тебе не скучно жить? Я говорю, - такой молодой, как без бабы может один жить? Сашка рассказывал, как ты там себе хлеб пекешь, а сам весь белый от муки. Так смешно! Везде, говорит, муку насыпал, по всей кухне, и сам белый. Я не могу представить, как ты хлеб пекешь. - Чечек весело смеется.
- Один - тяжело. Совсем тяжело. - Пожилая соседка опять качает головой, на которую намотано несколько платков.
- Надо тебя сватать. Вот за ее дочку и будем сватать, - Чечек кивает на соседку, потом смотрит в окно. - Вон Юрка приехал, даже трезвый.
Юрка всегда сумрачный. Они как раз подходят друг другу с Чечек - одна трещит без умолку, другой все время думает что-то про себя.
Он пожимает мне руку:
- Здорово, здорово, - садится, не раздеваясь, к столу и закидывает ногу на ногу. - Рассказывай, как там, в Москве.
Улыбается. Я рассказываю.
- Тебя, значит, везти надо, наверное? Сашки-то нет, он бы, конечно, довез.
Думает, курит.
- Давай деньги, я сейчас съезжу - заправлюсь и брата найду. А то один ехать обратно боюсь - вдруг машина сломается. Вечером поедем. Пятьдесят рублей давай, хватит.
У меня только сотка. Юрка заверяет меня, что вернет сдачу, и уезжает, а я остаюсь с женщинами.
Через час приходит еще какой-то сосед, тоже алтаец. Взглядывает на меня, кивает. Садится молча на то место, где Юрка сидел, и вытаскивает четвертинку. Чечек ставит на стол два стакана и опять уходит к своим подружкам.
- Сам с Москвы, да? - спрашивает сосед.
- Да, из Москвы. Из отпуска еду в Актал.
- Чучмецкий спирт знаешь? - разливает по стаканам.
- Нет, не знаю.
- Алтайский арачка знаешь?
- Арачку знаю.
- Как по-русски алтайский арачка называется? Чучмецкий спирт, да?
- Арачка - она арачка и есть. Что ты ко мне с этим спиртом пристал?
- Если бы ты сказал мне - чучмецкий спирт, я бы тебя сразу прибил.
- Поссориться, что ли, хочешь?
- Ссориться не хочу. Я тебя просто проверял: если скажешь - чучмецкий спирт, значит, ты нас, алтайцев, чурками считаешь, чучмеками. Понял?
Я выпил с хитрым соседом неполную четвертинку алтайской молочной водки, не дал ему взаймы десять рублей, а потом завалился на кровать и стал ждать Юрку. А сосед ушел.
Отсюда, из районного центра, до нашего кордона Актал семьдесят километров. Без груза можно добежать пешком за полтора дня, но у меня много груза - я еду из отпуска. Два тяжелых рюкзака, пять литров уксусной кислоты для выделки шкур, саженцы яблонь, два лимона в горшках (Колька, мой начальник, заказывал), да еще я маленький деревообрабатывающий станок себе купил. Он один килограммов десять-двенадцать весит. Так что только на машине нужно ехать. А в Ташту-Бажи просить у Иваныча коня, на коне еще двадцать километров.
А ждать Юрку можно недолго, а можно очень долго - несколько дней. А может случиться, что Юрка и вовсе не поедет. Может быть, поедет кто-то другой, и ему тогда тоже придется давать деньги на бензин. Это как карты лягут, как повезет. Городской человек, впервые попадая к нам, всегда утомляет окружающих странными вопросами: "Когда мы поедем?", "Когда приедем?", "Сколько осталось?" и прочими подобными. Что может ответить ему на это даже самый умный местный житель? Он ответит ему, что это зависит от того, как лягут карты или, иными словами, как повезет.
Здесь, вдали от городского шума, вдали от суеты, человек чутче вслушивается и вглядывается в окружающий мир. Человек может стоять, курить, болтать с мужиками, может даже зайти к кому-нибудь и посидеть - выпить немного. И вдруг что-то подсказывает ему, что пришло время, например, ехать в Ташту-Бажи. Тогда он едет на заправку, покупает бензин, если остались деньги, потом отыскивает своего брата, а потом едет с москвичом в Ташту-Бажи.
Ну а если ничто не подскажет ему, что пришло время ехать, то он не поедет. Или поедет, но не в Ташту-Бажи, а в Чибит, или в Паспарту, или в Балыктуюл.
Мы выехали вечером, в темноте. У Юрки был бортовой "УАЗ", и мы покидали вещи в кузов, я с Юркой сел в кабину, а Юркин брат - тоже Юрка, и фамилии у них одинаковые, и даже с виду они похожи, - этот брат сел на мои вещи в кузове и поднял воротник куртки. Сумку с самыми хрупкими вещами, то есть с лимонами, саженцами и бутылками с уксусом, я поставил себе под ноги.
