Юрка рассказывает дальше:
- Знаешь, я же всю эту дрянь вижу. Никто не видит из мужиков, вот как Барбос на этом месте, где я показывал, а я вижу. Года три назад вешаться хотел от этого. В коровьей стайке уже веревку привязал к потолку. А потом зло такое взяло, думаю, задавить меня хотят. Не стал вешаться.
Ветки лиственниц скребут по крыше кабины, потом лес заканчивается, дорога огибает склон и выходит опять на открытый простор. Теперь недалеко уже до Иваныча.
- У тебя что в сумке? Запах какой-то идет.
Щупаю горлышки бутылок. Кислота разлилась. Пролилась прямо в один из горшков с Колькиными лимонами. Он их решил на окошке разводить, чтобы зимой в тайге чай с лимоном пить.
- И вот, слушай, что самое интересное. Раньше меня во сне все время душили. И пацана моего душили, - проснусь и вижу, у него на горле черное такое сидит. Так донимали, что, я говорю, вешаться хотел. А потом я Библию взял, начал читать и понял, что человек сильнее всех этих духов. Человеку помогает Христос.
Да, Юрке, с его умением ездить, кто-то точно помогает.
- Все равно, конечно, и сейчас их всех вижу, но теперь не боюсь - они живут, я тоже живу. Но меня они не трогают, потому что я сильнее. Я знаю, что Христос меня любит. И как-то спокойнее жить становится.
Я еду и думаю, что сегодня все получилось самым что ни на есть удачным образом - сошел с автобуса и тут же уехал до Ташту-Бажи. Завтра днем уже буду дома. А дня через два можно будет махнуть с Колькой в тайгу - за месяц отпуска успел соскучиться по лесу.
Юрка поворачивается ко мне и смотрит изучающе:
- Ты же в Актале в том доме сейчас живешь, где раньше Колька Двоеруков жил, да?
- Да.
- Колька тебе рассказывал, как оттуда сбежал, как его там душили?
- Рассказывал.
- Я у него вообще не мог ночевать, пока он жил в том доме, уходил ночевать в летнюю кухню. А ты там как спишь, спокойно?
- Еще ни разу ничего такого там не видел.
Юрка качает головой.
- Вообще-то правильно. Если одному жить, то только бабы и снятся. А как женишься, то и задумываться начинаешь.
Вот и доехали. Сначала в свете фар появились корова и Сашкин "трумэн", потом тракторная телега, а затем и дом, где жил Иваныч. Около двери стояла белая собака и лаяла. Ее голос стал слышен, когда Юрка выключил мотор. Отпустил руль, посидел, задумавшись, и сказал: "Уф!".
Я сгрузил свои вещи и отнес их под навес, захватив с собой в дом только бутылку коньяка. Иваныч проснулся и ставил на стол пиалки.
- Министра привезли тебе, Иваныч. Сейчас коньяк пить будем.
Мы выпили коньяк и пожевали холодной козлятины.
- Что в Москве не остался? - спрашивает меня Иваныч. - Я уже думал, не приедет наш москвич. Нашел, наверное, там себе богатую женщину и остался.
- Ему на Алтае больше нравится, - говорит Юрка. - Нравится тебе, Серега, у нас на Алтае?
- Нравится, - отвечаю я.
