«Памятники исторической литературы» — новая серия электронных книг Мультимедийного Издательства Стрельбицкого.
В эту серию вошли произведения самых различных жанров: исторические романы и повести, научные труды по истории, научно-популярные очерки и эссе, летописи, биографии, мемуары, и даже сочинения русских царей.
Объединяет их то, что практически каждая книга стала вехой, событием или неотъемлемой частью самой истории.
Это серия для тех, кто склонен не переписывать историю, а осмысливать ее, пользуясь первоисточниками без купюр и трактовок.
Пробудить живой интерес к истории, научить соотносить события прошлого и настоящего, открыть забытые имена, расширить исторический кругозор у читателей — вот миссия, которую несет читателям книжная серия «Памятники исторической литературы».
Читатели «Памятников исторической литературы» смогут прочесть произведения таких выдающихся российских и зарубежных историков и литераторов, как К. Биркин, К. Валишевский, Н. Гейнце, Н. Карамзин, Карл фон Клаузевиц, В. Ключевский, Д. Мережковский, Г. Сенкевич, С. Соловьев, Ф. Шиллер и др.
Книги этой серии будут полезны и интересны не только историкам, но и тем, кто любит читать исторические произведения, желает заполнить пробелы в знаниях или только собирается углубиться в изучение истории.
I
Петр Великий в новейшей беллетристике
А. Толстой и Б. Пильняк
Для того, чтобы писать эту книжку, я беру перо в те самые дни, когда исполняется двести лет с момента последней болезни и смерти Петра Великого. За это долгое время в различных поколениях русских людей не один раз менялось представление о личности Петра и слагались весьма разнообразные оценки его деятельности. Удивительно, однако, что в наши годы, когда историческая наука достигла уже некоторых точных и бесспорных выводов в изучении так называемой «эпохи Петровских преобразований», в русской беллетристике, с полной свободой от науки, прежний «образ великого преобразователя» обратили в грубую пасквильную карикатуру, и таким образом длительная добросовестная работа многих ученых исследователей оказалась оставленной в полном пренебрежении.
Читатель, ищущий последних «достижений» нашего беллетристического творчества, может — в отношении Петра Великого — видеть эти достижения в творениях Алексея Толстого («День Петра») и Б. Пильняка («Его Величество Kneeb Piter Komondor»). И там, и здесь, «его величество» является грязным и больным пьяницей, лишенным здравого смысла и чуждым всяких приличий. У Алексея Толстого Петр характеризуется в таких фразах (берем их в последовательности автора):
«храп густой, трудный, с присвистами и клокотаньем»… «кашель табачный, перепойный»… «обрюзгшее, большое лицо в колпаке, пряди темных, сальных волос»… «круглые, черные глаза, горевшие безумием»… «медленно выпил водку, вытер губы ладонью и стал грызть огурец; это был его завтрак».
Таков царь у Толстого утром. Днем он не лучше:
«Петр повернулся и зашагал косолапою, но стремительной поступью»… «грызя ногти, Петр исподлобья посматривал… вынул часы, отколупнул черным ногтем крышку»… «приложил пальцы к ноздрям, шумно высморкался, вытер нос полою мокрого полушубка»… «сев перед камином, протянул к огню красные в жилах руки и огромные подошвы сапог»… «ухмыляясь, он вынул короткую изгрызанную трубочку, пальцами схватил уголек из очага, покидал его на ладони и сунул в трубку».
Вечером на ассамблее Петр
«прямо прошел к столам, сел с краю и на парчовую скатерть положил стиснутые грязные кулаки»… «загребал пальцами с блюда то, что ему подкладывали, громко жевал, суя в рот большие куски хлеба, и в промежутки глотал водку, с трудом насыщаясь и с большим еще трудом хмелея. Есть он мог много — всегда, было бы что под рукой»… «Он не докончил, как часто бывало, свою мысль и забрызгал слюной, сдерживая гримасу»…
Эта сочно нарисованная фигура, конечно, не возвышалась ни до политического разума, ни до моральной порядочности:
«Что была Россия ему, царю, хозяину… О добре ли думал хозяин, когда с перекошенным от гнева и нетерпения лицом прискакал из Голландии в Москву»…
Здесь, конечно, разумеется приезд Петра из Вены в Москву в 1698 году, после того как «гнев и нетерпение», возбужденные в Петре вестью о стрелецком бунте, улеглись на дороге, в веселых пирах у польского короля и магнатов, среди разнообразных впечатлений шестинедельного путешествия от Вены до Москвы. Гнев и нетерпение, по А. Толстому, сказались у Петра личным участием в казнях стрельцов. Известно, что Петр в Преображенском сам «вершил» мятежников. У А. Толстого Петр выступает в этой роли в Москве:
«… слез с коня у Лубянских ворот, отпихнул палача, за волосы пригнул к бревну стрелецкого сотника и с такой силой ударил его по шее, что топор, зазвенев, До половины ушел в дерево; выругался царь матерно, вскочил на коня, поскакал в Кремль…»
Таков царь Петр у А. Толстого. Грязный, пьяный и грубый, он дерется кулаком в зубы, предается зверской жестокости в застенке у пыток и скотской похоти на ассамблее. В этом все содержание «Дня Петра».
Еще дальше в развенчании царя Петра Великого идет Бор. Пильняк
