– Девушка, повторяю вам еще раз – у вас нет паспорта гражданина Российской Федерации. Без него я ничем не могу вам помочь.
Офицер регионального консульства, плотный мужчина лет сорока с редеющей шевелюрой и седеющей щетиной, говорил равнодушно и смотрел утомленно. За последние месяцы таких, как эта девчонка, он перевидал немало, и несчастные лица измученных, испуганных людей его уже не трогали.
Как только начались внутренние чистки в стране, у стен консульства образовалась огромная очередь. Она разрасталась и медленно свивалась во все новые и новые кольца вокруг здания. Люди не расходились ни днем, ни ночью. Стояли неделями.
– Послушайте, но как же так? – чуть не плача, повторяла Алекс. – Я же русская. Вот, видите, мне и бумагу прислали – я больше не американская гражданка. И мама у меня была русская…
Офицер безразлично смотрел на нее и монотонно бубнил:
– Доказательством гражданства Российской Федерации является наличие паспорта гражданина Российской Федерации. У вас его нет и не было. Но поскольку ваша мать, как вы утверждаете, гражданка России, вы имеете право подать заявление на признание гражданства. Необходимые формы можно заполнить непосредственно на сайте российского посольства. Процедура рассмотрения занимает около года.
– Я не могу ждать год. Никак не могу.
– В таком случае вы можете обратиться на гостевую визу – ее выдают за два-три месяца. Все, что необходимо, – это вызов от гражданина России.
– У меня никого нет в России. Совсем.
– Значит, я ничем не могу вам помочь, – ровно закончил офицер.
Алекс подавленно молчала. И что ей делать теперь?
Расколовшаяся Америка лишила гражданства всех тех, чья национальность казалась им подозрительной. Разумеется, русские туда попали сразу же.
Но Алекс-то ведь родилась и всю жизнь прожила в Штатах! Да, у нее была русская мама, студенткой приехавшая в Америку на заработки и, как это делали многие в то время, решившаяся остаться. После рождения Алекс ее депортировали из страны. Зато отец был американец – и неважно, что она никогда в жизни его не видела.
Да, Алекс росла в русской общине и прекрасно владела русским языком. Но ведь она закончила школу, отучилась два года в местном колледже, платила налоги и даже один раз голосовала! И никогда не задумывалась над вопросом гражданства – пока внезапно не разразилась вторая гражданская война между Севером и Югом.
Ну, разве мог кто-то предположить, что дебаты в парламенте и на общественных форумах по поводу признания однополых браков перерастут в уличные бои? Что они разрастутся и перейдут в самую настоящую войну? Что она так затянется?
Давно признавшие однополые браки Канада и Скандинавия поддержали Север; Югу помогали религиозные страны Азии и Европы. Помогали – но не просто так. Слишком часто США вмешивались во внутренние дела других государств, слишком многое приходилось терпеть от Штатов, чтобы сейчас не воспользоваться возможностью и не внести свою лепту в распад великой державы. Потому, поддерживая и Север, и Юг, «союзники» внимательно следили, чтобы ни у одной из сторон не появилось явного преимущества – чем дольше идет война, тем меньше остается от Америки. От этого выигрывают все.
Все – кроме тех, кто не являлся американцем хотя бы в третьем поколении. Именно они, американцы первого и второго поколения, проснувшись однажды утром, обнаружили, что их стали считать угрозой для внутренней безопасности государства.
Вот и Алекс на двадцатом году жизни в одночасье признали русской и дали три месяца на выезд из страны, пригрозив, что в случае отказа ее ждут изоляционные лагеря. И она пришла в российское консульство – куда же еще податься девушке с именем Александра Вареева? Да только здесь ей, кажется, помогать не собирались.
– Но вот же, мне прислали бумажку, – снова попыталась убедить офицера Алекс.
– Эх, девочка, – вдруг криво усмехнулся он. Так усмехаются бородатым шуткам. – Это ты для американцев стала русской. А для нас ты – американка.
– Послушайте, – Алекс крепко схватила его за руку ледяными ладонями, – если я не уеду через два месяца, меня отправят в изоляционный лагерь. Вы же знаете, что там творится! Да я… я… куда угодно, только не в лагерь!
Слухи о лагерях ходили самые разные, один другого невероятнее. Но даже если люди и преувеличивали, дыма без огня не бывает. Да и призрак Абу-Грейб до сих пор заставлял дрожать от ужаса, хотя прошло с той поры уже без малого полвека. В любом случае лагерь для лиц, которых считают политически неблагонадежными, не окажется курортом.
Алекс покосилась на визитки, аккуратной стопкой лежащие на краю стола, – прищурилась, стараясь прочитать имя офицера. Потом снова взглянула на него – с отчаянной мольбой и надеждой:
– Владислав Николаевич, помогите мне! Ну, пожалуйста! Я очень вас прошу!
Офицер молчал, и его глаза долго оставались равнодушными и безразличными. Потом он внезапно высвободил руку и грузно поднялся из-за стола. Подошел к двери, приоткрыл. Измученные люди жались в душном коридоре, терпеливо ждали.
– Технический перерыв, – буркнул офицер.
Плотно закрыл дверь, повернул ключ в замке. Медленно обернулся – и Алекс увидела его глаза. Они больше не были равнодушными и безразличными – нет. Но Алекс подумала – пусть бы они оставались холодными и бесчувственными. Пусть. Все лучше, чем новый взгляд. От него закачался, будто лодка на волнах, пол под ногами. Поплыл вверх потолок, закрутились стены узкого кабинета.
