Наташа Богучарова с трудом понимала геометрию. Сегодня в выставочном комплексе начала работу кукольная выставка, и мысли девушки крутились вокруг нее. Наташа прикидывала, успеет ли на открытие, если слиняет из школы после третьего урока – физики, или лучше уж уйти сразу после геометрии, чтобы не столкнуться ненароком с классной руководительницей – физичкой Анастасией Николаевной. Пожалуй, лучше и не подниматься на четвертый этаж, где находится не только класс физики, но и кабинет директора школы. А охранник Сергей вообще не выпустит Наташу из школы без записки от классной, хоть после второго урока, хоть после третьего. Так что все равно придется лезть через окно туалета на первом этаже, нечего и тянуть. Конечно, потом придется разбираться с Анастасией, где была да почему до физики не дошла, но это – только завтра, а сегодня можно будет насладиться церемонией открытия выставки.
С младенчества Наташу окружали куклы. Сначала это, разумеется, были смешные пузатые резиновые голыши. Потом их сменили пластиковые дешевенькие Барби. Их платьица из жестких тканей, казалось, были не сшиты, а наскоро скреплены клеем. Маленькая Наташа уже тогда пыталась усовершенствовать их наряды. Так же с помощью клея она украшала юбочки кукол кружавчиками и пуговками, споротыми со старых маминых блузок, бантиками из фольги и блестящими тесемочками от упаковок конфет.
Видя то обожание, с которым Наташа относилась к куклам, ее бабушка, Галина Константиновна, однажды достала с антресолей большую грязновато-розовую коробку. Когда она вытерла с нее пыль и открыла крышку, Наташа, которой к тому времени исполнилось уже десять лет, чуть не расплакалась от восхищения. На слегка пожелтевшем белом атласе, закрыв глаза с длинными черными ресницами, лежала, будто спала, большая кукла удивительной красоты. Из-под малинового бархатного капора, отороченного, как сказала бабушка, настоящими кружевами ручной работы, виднелись круто завитые белокурые локоны. В ушках сверкали прозрачные бусинки сережек. Яркие губки чуть разошлись в улыбке, и потому виднелись крохотные белоснежные зубки. Платье тоже было малиновым, но чуть темнее по тону, чем капор. Из-под юбки торчали многослойные розовые кружевные оборки. Черные туфельки украшали блестящие металлические пряжки.
Наташа некоторое время только смотрела на куклу и не могла вымолвить ни слова. Она прижимала руки к груди, боясь к ней притронуться. Бабушка рассмеялась, подтолкнула внучку к коробке и сказала:
– Владей, Натуся! Я вижу, что ты никогда ее не испортишь!
– Бабушка! Откуда такая красота? – спросила Наташа.
– Эта кукла досталась мне от моей бабушки, твоей прапрабабки. Ее привезли из Германии в тридцатые годы прошлого столетия. Жизнь была в те времена тяжелая, а потому куклу почти не доставали из коробки, она чудом уцелела и во время войны. Я так же, как ты, онемела при виде ее красоты, когда бабушка мне ее отдала, и никогда с ней не играла. Она сидела у меня на столе у окна, и потому ее капор немножко выгорел – видишь, он светлее платья. Потом я ее тоже убрала в коробку и решила сохранить для своей внучки, поскольку мой сын, твой папа, с куклами играть не желал. – Галина Константиновна улыбнулась и продолжила: – Пока ты была еще несмышленышем, тебе нельзя было отдавать в руки такую антикварную вещь. Теперь, я вижу, можно. Но все же будь с ней осторожна. Голова у Марты фарфоровая…
– У Марты? – перебила бабушку Наташа.
– Да, ее так зовут. Это немецкое имя было написано на коробке, но со временем надпись выцвела, как и на ярлыке знаменитой до сих пор фабрики Генриха Хандверка. Но на головке Марты под париком есть их фирменное клеймо.
С тех пор Наташа играть с куклами, конечно, перестала, но прощаться с ними не собиралась. Ее любимицы сидели тесным рядком на книжном шкафу, касаясь друг друга тонкими пальчиками, башмачками или кружевами и складочками платьев. В этом году Наташе исполнилось пятнадцать, но своих кукол она по-прежнему очень любила. Периодически она меняла им наряды, которые шила сама. Шить девушку тоже научила бабушка. И вязать, и даже плести тонкие воздушные кружева из самых обыкновенных катушечных ниток.
Своим одноклассницам Наташа о куклах не рассказывала, поскольку давно поняла, что они ими не интересуются. Ей ничего не стоило хранить свое увлечение в тайне от девчонок, так как близких подруг у нее не было. Наташа со всеми была в хороших, но лишь приятельских отношениях. Единственной, с кем она дружила, была соседка по лестничной площадке – Оксана Илюшина. Отец Оксаны был военным. В прошлом году его перевели на другое место службы, под Владивосток, и девушкам пришлось расстаться. Они не теряли связь друг с другом, переписывались по электронной почте и в социальной сети «Дружба. ру», и потому Наташа еще не успела почувствовать себя одинокой. Оксана не увлекалась куклами так, как Наташа, но страсть подруги к маленьким нарядным барышням (так она их называла) понимала и принимала. На память о себе Оксана оставила Наташе резиновую куклу Марину, принадлежавшую еще ее матери. Яркая блондинка Марина была одета в матросский костюмчик с белой плиссированной юбочкой, ярко-синей блузой и такого же цвета беретиком, позади которого до большого воротника спускались две атласные ленточки, как на бескозырках моряков. На лакированных башмачках куклы, надетых на белые носочки, золотились два якоря. Наташа долго отказывалась принять такой подарок, но в конце концов взять Марину ее уговорила мама Оксаны. «Морячка» теперь вместе с остальными Наташиными любимицами сидела на шкафу рядом с Мартой и черноволосой Кармен, одетой в испанский костюм с широкой алой юбкой.
