– Человечество живёт под мечом Армагеддона. Все знают, что наступит конец жизни и будет что-то иное, куда никак не хочется уходить... Теперь уже известно мрачное предсказание толтеков, указывающее конкретную дату – двенадцатое число двенадцатого месяца две тысячи двенадцатого года. Якобы, все пророчества известных провидцев также падают на этот день...
Кое-кто из дальних рядов стали прислушиваться. Яня и Ядя округлили глаза и смотрели на Авенира Григорьевича в четыре блюдца. А он, совсем не чувствуя той самой меры, когда что можно говорить, а чего нельзя, продолжал:
– Как тут не впасть в уныние! Хотя это страшный грех, по Библии, который только усугубит положение. Не будем грешить и присоединяться к паникёрам, а попробуем порассуждать на трезвую голову, присовокупив сюда элементы сарказма, или, если хотите, ехидства, свойственного каждому здравомыслящему...
Петрушевский подошёл к доске и мелом начертал: 12.12.2012.
Затем, попытался вытереть пальцы сухой, сплошь запудренной мелом, губкой, к которой не прикасалась ничья рука с самого первого сентября, но только ещё больше испачкался. Недовольно поморщившись, Авенир Григорьевич достал белый в неприметную серенькую клетку носовой платок, аккуратно обтёр пальцы, и, вдохнул побольше воздуха.
– Отчего же цифирь такая: один, два, один, два, два, ноль, один, два? Если обратиться к магии чисел, то здесь никак не находим мы то злополучное апокалиптическое число – три шестёрки. А само число зверя, как ни складывай, как ни раскладывай, а получаем девять... В свою очередь, указанная толтеками дата, всего-навсего образует двойку..
– Простите, профессор!.. – рука взметнулась почти с заднего ряда.
– Ну, что там ещё?..
Петрушевский посмотрел на того, кто нарушил начало его лекции. Рассуждения хороши без помех...
– Я не понимаю, как у вас такие числа получаются... – Иван-Царевич глупо улыбался...
– Царёв, неужели вам трудно сосчитать? Всё сложите и получите.
– Я так и делаю, но у меня 18 и 11...
– Когда вы все эти цифры сложите, то получится то, что я вам сегодня поставлю, – пригрозил Петрушевский.
– Одиннадцать? – удивился Царёв.
– Два, сударь, два. Не мешайте!
На Царевича зашикали, а Яня и Ядя, две сестры из Белоруссии хором сказали:
– Ваня, не мешай, беры счоты...
Весь курс грохнул гомерическим хохотом. Полесский говорок сестёр Янины и Ядвиги Жебурдёнок всегда вызывал улыбку, а тут на лекции любому поводу рады, чтобы развлечься. «Пара» была первой, многие ещё не совсем проснулись, и мало кто желал вникать в суть сказанного.
– А кто такие толтеки? – теперь вопрос задала Серая Мышка.
– Толтеки жили перед ацтеками. Разница в том, что ацтеки более суровые, и я бы сказал, злее, толтеков. У толтеков было полно дружелюбия, и они мало воевали. Но, однако же, это они предрекли конец света на две тысячи двенадцатый год...
Кто-то выкрикнул, будто призывал забыть проблему и не упоминать больше:
– Ещё не скоро...
– Это неправильно, – в первом ряду поднялся Володя Горбунов. – Запись неправильная, надо писать три раза по двенадцать...
Он вышел к доске и сделал новую запись под строкой, написанной Петрушевским: 12.12.12.
– Вот они три шестёрки, помноженные на два, это скрытое число зверя... Удвоенное...
– Ценю вашу эрудицию, коллега, – с долей ехидства сказал Петрушевский, – но, согласитесь, что в одна тысяча двенадцатом году был такой же расклад цифири. И в три тысячи двенадцатом, тоже можно записать три раза по двенадцать... И что же?..
Володя сел на место. Остальные заинтересованно молчали. Вся лекция Петрушевского была завязана на этом конце света, и он отступиться не мог.
– Так вот, если привлечь магию числа, то кроме указанных цифр, тут мы ничего не находим. Прибавьте к этому, что сейчас мы живём на пороге третьего миллениума, а китайцы уже в седьмом. Разница на четыре тысячи лет. Возьмите иные типы летосчисления, тогда вообще получается непонятно что, и магического рокового числа мы не найдём...
Профессор окинул победным взглядом аудиторию и отметил, что девяносто процентов студентов слушают, затаив дыхание. Ага! Тут-то их и надо брать, ещё тёпленькими. И довольный профессор-ветеран университета Авенир Григорьевич Петрушевский, почти торжествуя, приступил к самому неинтересному:
– Поскольку конца света не предвидится, то для того, чтобы не считать на «счотах», будем грызть гранит науки. И тема сегодня у нас «Идеологические войны в пропаганде»...
– Профессор, вы нам о конце света обещали рассказать, – напомнила Серая Мышка.
– Москвина! Если вы упорно будете настаивать, мы не успеем с пропагандой разобраться.
– Да какая там пропаганда, если наши внуки не успеют вырасти...
...Рина Москвина, прозываемая Серой Мышкой за невыдающиеся свои внешние данные, была настроена на разговор, далёкий от темы лекции. Да и самому Петрушевскому не очень хотелось говорить об идеологии, пропаганде и противостоянии миров. Как это всё обыденно, пресно и давно навязло в зубах! Он, конечно, понимал, что без этого Система не может жить, и хотелось доступно, по-новому объяснить это молодым людям, только терминология была утверждена циркулярами, и никто не имел права нарушать Порядок...
