Вячеслав Пьецух
Памяти Кампанеллы
В старые времена, когда нешуточным делом было разжиться гаечным ключом десять на двенадцать и следовало ждать неприятностей за политический анекдот, в нашей лаборатории как-то вплотную подошли к синтезу жировой клетки, однако работы уперлись в дефенолантрацетную кислоту. То есть никак мы не могли раздобыть эту самую кислоту, которая вообще употребляется для обработки промежуточных материалов, хотя ее и нужно-то было - литр; и в министерстве мы все пороги пообивали, и справлялись по научно-исследовательским институтам, и на военных заводах искали, и даже пытались заказать ее в Йельском университете, но все наши усилия, как говорится, ушли в песок. Наконец узнаем стороной, что есть такой заштатный городок Мордасов, Сердобского района, Пензенской области, а в нем существует заводец, который, в частности, производит дефенолантрацетную кислоту. Я потом вспомнил, что названный городок фигурирует у Федора Достоевского то ли в "Дядюшкином сне", то ли еще где-то, а впрочем, это обстоятельство никак не отразилось на ходе дел.
Разумеется, в Мордасов послали меня, поскольку у Загадкина безнадежно болела теща, Комиссаровой нужно было срочно делать аборт, а Воробьев как нарочно ждал родню из Курган-Тюбе. С грехом пополам достал я билет по райкомовской брони, собрал свой клетчатый командировочный чемодан, запихнул в авоську вареную курицу, с полдюжины яиц, банку судака в томатном соусе, на которого потом облизывалось все купе, и отправился к месту назначения фирменным экспрессом. Дорогой ничего интересного не случилось; как я забрался на верхнюю полку с книгой в руках, так и читал все время; читал я, кстати заметить, "Город солнца" Томмазо Кампанеллы, хотя велел жене положить в чемодан "Розу ветров", которая ходила тогда в машинописном виде по цене десять целковых за экземпляр. Впрочем, нет: на одной станции я вышел проветриться и немного потолковал с подгулявшим пассажиром, видимо, тоже из командированных; он ко мне ни с того ни с сего подходит и говорит:
- Погода шепчет: выпей и удавись!
Климат наш в тот день действительно распоясался: не то чтобы с неба, а как-то сбоку сыпал колючий, мелкий-премелкий снег, подгоняемый сырым ветром, под ногами хлюпало, сосульки слезоточили, ко всему противно пахло угольной пылью и как будто кирзовым сапогом.
- Хоть я и не еврей, - в свою очередь говорю я, - но если и в Пензе такая погода, то я с вами за компанию удавлюсь.
Пассажир спрашивает:
- Вы, собственно, до Пензы?
- Я, - отвечаю, - собственно, до Мордасова; есть такой населенный пункт.
- Гм!.. - последовало в ответ.
- Доводилось бывать?..
- Даже не знаю, что вам сказать на это: и да и нет...
Вроде бы ничего стоящего внимания не содержал в себе наш мимолетный, необязательный разговор, однако же осталось от него на душе что-то нехорошее, настораживающее, отчасти даже предвещающее беду. Но вскоре это наваждение растаяло без следа, поскольку я снова забрался на свою полку и взялся за "Город солнца", вместо того чтобы упиваться "Розой ветров" ценою десять целковых за экземпляр. Временами я засматривался в окошко, за которым бежали бесконечные сараи, заборы да провода, и, так как нам тогда не полагалось ничего экзотичнее поездки на Сахалин, то я с тоской размышлял о том, что род людской прозябает на довольно скучной планете, что весь-то наш подлунный мир - все сараи, заборы да провода.
Прибыв в Пензу, я не задержался, а тут же на вокзале сел в электричку и поехал себе в Сердобск. Судя по карте Пензенской области, которую я предусмотрительно прихватил, город Мордасов стоял на реке Хопер, в стороне от железной дороги, не доезжая до Сердобска километров пятнадцати двадцати. И эта часть моего путешествия не была отмечена чем-либо достойным упоминания, разве что у меня сильно разболелась голова и дорогою я соснул.
Но прежде я измерил себе кровяное давление при помощи тонометра, который всегда при мне; давление было в норме, и я с легкой душой заснул.
Просыпаюсь - какая-то станция за окном, а напротив меня сидят двое престарелых попутчиков и едят. Я их спросил:
- Если человеку нужно попасть в Мордасов, ему, часом, не здесь следует вылезать?
Старики переглянулись между собой и сказали:
- Здесь.
Зачем они меня обманули - этого я долго не мог понять. Выходить следовало через две станции, но тогда мне это было, разумеется, невдомек, и я опрометью выскочил на платформу, обнимая свой клетчатый чемодан. С неба уже не сыпало, ветер как будто стих, еще был не вечер, но в воздухе чувствовалось нечто сумрачное, предвосхищающее тоскливый осенний мрак; уже над окошком кассы горел фонарь, и почему-то это безвременное освещение нагоняло особенную тоску. Пустынно кругом, безлюдно, и сердце сжимается, как подумаешь, что вот ты обретаешься невесть где, за многие сотни километров от дома, жены и любимой женщины, а в родной лаборатории товарищи в эту пору пьют чай из электрического самовара, причем Загадкин рассказывает неостроумные анекдоты, Комиссарова вяжет из шерсти шапочку, а Воробьев последними словами поносит родню из Курган-Тюбе...
