С самого утра день не заладился. Поначалу выяснилось, что Настя постирала его единственный парадный костюм. Штаны вроде бы были слегка вохкими, но пиджак был безнадёжно мокрым, хоть выжимай. Потом последовали проблемы с носками… Мало того, что он не мог найти два одинаковых, так они к тому же все без исключения были дырявыми. Умаявшись с поисками, он наконец-то принял решение (благодаря совету Насти), Давид Александрович Громов встречал гостей в уютном домашнем халате и мягких тапочках.
Довольно вышагивая взад и вперёд по комнате, и приводя разбросанные по углам вещи в порядок он нарочито громко напевал издавна засевшую в голове песню:
Сердце, тебе не хочется покоя!
Сердце, как хорошо на свете жить!
Сердце, как хорошо, что ты такое!
Спасибо, сэ-э-рдцэ!
Последняя строчка была пропета растянуто и фальшиво, чтобы побесить Настю. Жена терпеть не могла, когда он начинал себя вести подобным образом. Исключением не был и этот случай.
— Ты поёшь хорошо, но долго! — Отозвалась она, запустив в него подушкой.
Давид с лёгкостью уклонился от летящего в него снаряда, и зашагал к дверям, в которые вовсю колотили нетерпеливые гости.
— Дьявол! — Ругнулся он, едва не грохнувшись на пол, из-за вездесущего, вечно снующего под ногами, кота.
— Не обижай Меховушку! — Закричала Настя, защищая любимого питомца.
Раздражённо махнув рукой, он поспешил распахнуть гремящую от ударов дверь.
* * *
Герой со своими друзьями и женой Настей, отмечали его двадцать пятый день рождения. По этому поводу он вместе с женой взял по отгулу. В энергоблоке людей хватало, да и он сам никогда не надоедал начальству с просьбами. Поэтому этот день ему выделили без проблем. Насте было тяжелей договориться. Она работала на птицеферме где царила постоянная нехватка кадров. Но Давид и там умудрился замолвить за супругу словечко, так как его по-настоящему уважали. Мужики, рабочие — за трудолюбие и выносливость, начальство же — за спокойный и не пакостный характер.
Компания близких собралась в небольшой комнатушке, в которой проживали супруги вот уже три года. Здесь присутствовали друзья семьи: Рудневы, Дима и Аня. Также на именины пришёл Виктор Маслопузый — коллега Насти. Обсуждали немыслимые события, произошедшие буквально одно за другим. События эти были жуткими убийствами людей на свиноферме и жителей в отсеке. В первом случае погиб пожилой мужчина ветеринар, во втором — женщина психиатр. В обоих случаях жертвам были свёрнуты шеи, да так, что ни у одного из людей в общине на это не хватило бы дури.
— Да как это вообще возможно? — Вот уже четверть часа не унимался Дима Руднев. — Я десять лет в медицине! Десять лет! И знаете, я за годы работы хирургом всякого навидался! Чего только стоит прошлогодний случай с крысами. Я лицо того пацанёнка буквально по кусочкам собирал, правда тогда мы ушей и носа недосчитались… но это надо же напиться до такого состояния чтобы не почувствовать, что тебя едят…
— Или вспомни тот случай, когда наш кочегар Васильевич рехнулся! — Перебил Руднева Витя Маслопузый. — Ворвался в столовую, схватил нож и порезал двух дружинников и повариху, а потом сам себе этим ножом горло вскрыл. Я тогда в столовой находился, да и много народу сидело за столами — обед был. Крики, кто под стол, кто в двери. А я значит, стою как истукан, шелохнуться боюсь, да что там, даже дар речи пропал. Я ведь возле раздачи стоял, когда Васильевич нож выхватил. Он, когда троих порезал, обернулся ко мне и смотрит мне прямо в глаза, а у самого лицо гримасой безумной перекошено и глаза чёрные, что даже зрачков невидно. Я раньше думал, что Васильевича хорошо знал, он друг моего отца был. Спокойный мужик, ни одного мата от него не услышишь. — Тут Виктор ненадолго замолчал, и в комнате повисла минутная тишина.
— А дальше-то что было? — Не выдержала Аня.
Виктор зябко одёрнул своими узкими плечами, словно в этих бетонных стенах на него мог подуть холодный ветер, но пересилив себя продолжил:
— Смотрит он мне в глаза и будто время вокруг нас замерло, на заднем плане кто-то истошно по-девичьи визжит, кто-то басовито матерится. А этот душегуб стоит и начинает мне ухмыляться, подносит себе руку с ножом к горлу и медленно режет слою кожу, вот так. — Витя как бы в подтверждение проводит своим большим пальцем правой руки от уха до уха. — Мне до сих пор этот вот оскал снится, будто и нечеловеческий вовсе, а какой-то звериный.
— Было дело. — Подтвердил Дима. — Мы тогда с врачами этих двоих дружинников с того света вытянули. Женщину спасти не успели, кровью стекла, да и в годах она была. Но это дело прошлое, да и понятно здесь все. В первом случае самогон виноват, где они только его берут, правильно наша администрация с алкоголем борется. Все это от сатаны. Не пил бы — и уши, и нос целы были. Во втором случае тоже все понятно. Опять самогон! Алкашом был твой кочегар, вот к нему пушистая и пришла, белая горячка, то есть. А сейчас хрен знает, что твориться! Вы хоть представляете сколько сил надо иметь, чтобы человеку шейные позвонки выломать? Я проводил вскрытие перед тем как эти тела в кочегарку увезли, и я вам могу сказать, что…
