Им угрожала гибель. Фред Франклин понимал это лучше других. Но не испытывал страха. Он в ярости лихорадочно метался между своими великолепными генераторами, установленными в подвальном этаже Улья, отказываясь верить, что их может разнести ко всем чертям.
Эти генераторы были смыслом его жизни. Он любил смотреть, с какой головокружительной быстротой вращаются их роторы — совершенное творение человеческой мысли и рук. Он любил слушать мерное гудение тока в высоковольтных трансформаторах. И теперь эта жизнь могла оборваться.
Крупные, перепачканные смазкой руки Франклина вскинулись, словно намеревались схватить кого-то за горло.
— Если бы мне удалось дотянуться до того паршивца на Земле, — проревел он.
— Скорее всего, парня так и так выпрут с треском, — подал голос Билл Викерс. — Какой-нибудь мелкий конторский служащий. Он ошибся, а проверяющий проморгал.
— Вот-вот, — никак не мог успокоиться Фред, — Эту конторскую крысу выпрут с работы. А нас выпрет из жизни.
Викерс внимательно посмотрел на кудесника атомных реакторов и генераторов переменного тока.
— Как по-твоему, Фред, сколько они еще сумеют проработать?
Франклин, инженер-механик Улья, взорвался сам:
— Хочешь знать, сколько? Я скажу. Они будут работать, пока камера сгорания не провалится в преисподнюю. Когда это случится, беспокоиться уже будет не о чем. И некому.
Викерс содрогнулся, представив жуткую картину… Стоит взорваться атомному реактору — и через несколько секунд Улей перестанет существовать. Неуправляемая атомная сила выплеснется наружу и быстро найдет общий язык с юпитерианским давлением.
— Слой меркотита тает, — сказал Фред, — По правде говоря, он уже истончился до опасного уровня. Для нормальной работы камеры сгорания нужна срочная добавка новой порции. Ну а что лежит в полученных нами ящиках, знаешь сам.
Он не удержался и сердито плюнул.
— Медь! На что нам здесь медь? Куда мы ее запихнем?
— Я приказал вездеходам немедленно возвращаться, — сообщил ему Викерс, — Отозвались все, кроме Кэла Осборна. Когда в последний раз я выходил с ним на связь, чувствовалось, что он изрядно клюкнул. Надеюсь, протрезвеет и даст о себе знать. Когда вездеходы придут, можешь вытащить из их камер весь имеющийся там меркотит. Понимаю, на нем тоже долго не протянуть, но какое-то время мы выиграем. Каждая минута работы генераторов — это минута нашей жизни. Если они встанут, исчезнет сила, уравновешивающая давление на стены Улья, а значит, исчезнем и мы. Это ясно как божий день.
— Вы возвращаете вездеходы? — спросил подошедший к ним доктор Норман Лестер, — Как это понимать? Как отказ от дальнейших поисков корабля?
Викерс повернулся и исподлобья взглянул на седовласого Лестера.
— Нет! — огрызнулся он, — Я был вынужден это сделать — у нас меркотит на исходе. Но никто не собирается прекращать поиски. Я сам отправлюсь. Один. И либо вернусь с меркотитом, который был на борту «Ковчега Юпитера», либо вообще не вернусь. Бенни утверждает, что связь с кораблем прервалась, когда «Ковчег» проходил над Ревущей. Должно быть, корабль упал где-то по другую сторону горы.
— Верно, — согласился радист Бенни Керн. — Они шли севернее Улья, на приличной высоте. Угодили прямо в шторм. Слышимость была скверная, но мне удавалось контролировать их передвижение. «Ковчег» шел по радиомаяку, хотя сигнал часто прерывался. Молнии там сверкали без передышки.
— Ваши слова, Викерс, впечатляют, но не убеждают, — поморщился доктор Лестер. — Поисковая группа прочесала всю гору. Вы считаете, что окажетесь удачливее их?
— Вот что, док, вам лучше не соваться в это дело, — угрюмо посоветовал Лестеру Фред. — Мы все поймались на заменитель меркотита и дали вам наиграться вдосталь. И игрушки у вас были первоклассные. Заказали вам новейшие приборы, добыли пробы всех металлов, какие встречаются на Юпитере. И где результаты?
— Я биолог и ничего не смыслю в металлах, — возразил Лестер. — Мы с коллегами сделали все, что смогли.
— Я вас не виню, — вступился за доктора Викерс, — Наверное, права старая пословица, что беда никогда не приходит одна. Но кто думал, что поднимется такой дикий ураган? Мы уже готовились запустить ветродвигатели… А теперь от них осталась груда металлолома.
На Юпитере свои представления о ветрах. Ветер, дующий со скоростью двухсот миль в час, — это не ветер, а ветерок, нечто вроде легкого бриза. Такой ветер постоянно носится над поверхностью гигантской планеты. Ветер начинают замечать, когда его скорость возрастает до пятисот миль. При скорости свыше тысячи миль это уже «напористый ветер». Дальше начинается ураган, буря, шторм (годятся все определения).
Юпитерианская атмосфера не имеет даже отдаленного сходства с земной. Она несравненно плотнее и гуще и состоит преимущественно из водорода и азота (водород преобладает), а вместо воздуха — жидкая субстанция, напоминающая суп-пюре. При скорости в двести миль в такой атмосфере вполне сносно могли бы вращаться ветродвигатели — мощные источники электроэнергии, необходимой для существования Улья (основная часть энергии тратилась на противостояние колоссальному давлению, которому ежесекундно подвергалась станция землян). Но скорость ветра неожиданно возросла до тысячи миль, и ветродвигатели сплющило будто консервные банки.
