В Боливии в День Усопших дети приносят на кладбища еду и подарки и оставляют их на могилах умерших. Интересная смесь язычества и христианской традиции, оказавшаяся весьма подходящей к случаю. Но даже самые суеверные из боливийских крестьян едва ли ожидают, что умершие восстанут и выйдут из могил в этот день. А я ожидал.
Ла-Гуэрта маленький горняцкий городок, затерявшийся среди горных пиков в высоких Андах, население его пять-шесть тысяч. Самый удаленный уголок мира. Прямых пассажирских рейсов из Перу не было, поэтому я летел туда из Лимы на старом DC 3, выполнявшем некие грузовые перевозки для американской горнодобывающей кампании.
Когда я прибыл, шел сильнейший дождь, но то ли был таков промысел Божий или еще что, но у выхода из маленького здания терминала стояло такси. Водитель оказался веселым индейцем с густыми усами. Одет он был в дождевик и соломенную шляпу и выглядел удивленным и обрадованным появлением пассажира.
— Отель, сеньор? — спросил он, укладывая мой саквояж.
— «Эксельсиор», — ответил я.
— Здесь есть отель, сеньор. — Его зубы блеснули в свете, падавшем от фонаря. — Всего один.
В машине отвратительно пахло, крыша протекала, и когда мы начали спускаться с холма вниз к огням города, я почувствовал какое-то неотчетливое раздражение. Какого черта я здесь, зачем снова делаю то, что делал так много раз? Пытаюсь поймать хвост истории, которой, возможно, вообще не было. И сама Ла-Гуэрта, представшая лабиринтом узких улочек, каждая с открытой канализацией, стекающей вниз, к центру, с теснотой ветшающих домов с плоскими крышами, нищетой и убожеством всех видов, не помогла.
Спустя несколько минут мы въехали на главную площадь с довольно интересным большим фонтаном в стиле барокко в центре, неким реликтом колониальных дней, вода била из ртов и ноздрей целого собрания нимф и дриад. Маленьким чудом казалось уже то, что фонтан работал. Отель стоял на дальней стороне площади. Когда я вышел из машины, то заметил множество людей, нашедших укрытие под колоннадой справа. Некоторые были в карнавальных костюмах, во влажном воздухе чувствовался запах дыма.
— Что здесь происходит? — спросил я.
— День всех святых, сеньор. Праздник.
— Непохоже, чтобы они очень веселились.
— Дождь. — Он пожал плечами. — Трудно устраивать фейерверки. Но для нас это единственная возможность. Скоро они отправятся процессией на кладбище, чтобы поклониться своим любимым. Мы называем этот день Днем Усопших. Вы слышали о таком, сеньор?
— В Мексике его празднуют так же.
Я расплатился с таксистом, поднялся по лестнице и вошел в отель. Как и все в Ла-Гуэрта, отель знал лучшие дни, но теперь розовая штукатурка шелушилась, на потолке видны были следы протечек. Портье торопливо отложил газету, удивленный не меньше таксиста появлением перспективного клиента.
— Мне нужна комната.
— Конечно, сеньор. Надолго?
— На одну ночь. Утром я лечу обратно в Перу.
Я положил перед ним документы, чтобы он мог выполнить все нелепости, на которых настаивает правительство, когда дело касается иностранцев.
Пока портье делал запись в регистрационном журнале, он спросил:
— Вы здесь по делам, сеньор? Вероятно, от горнодобывающей кампании?
Я открыл бумажник и достал из него банкноту в десять американских долларов, которую аккуратно положил рядом с регистрационным журналом. Он прекратил писать, в темных глазах появилась настороженность.
— В Лиме было напечатано сообщение в газете, что в понедельник здесь умер один человек. Упал замертво здесь на площади, прямо у вашей двери. Он удостоился упоминания, потому что полиция обнаружила у него в чемодане пятьдесят тысяч долларов и паспорта на три разных имени.
— А, да. Сеньор Бауэр. Вы его друг, сеньор?
— Нет. Но, может быть, я его узнаю, если увижу.
— Он под присмотром владельца местного похоронного бюро. В таких случаях тело держат в течение недели, пока ищут родственников.
— Мне так и говорили.
— Этим делом занимается лейтенант Гомез, начальник полиции. Полицейское управление на другой стороне площади.
— Знаю по своему опыту, что в подобных случаях полиция не особо старается помочь. — Я положил еще десять долларов рядом с первой банкнотой. — Я журналист. Возможно, здесь будет для меня материал. Все очень просто.
— А, теперь понимаю. Газетчик. — У него загорелись глаза. — Чем могу помочь?
— Бауэр. Что вы о нем можете сказать?
— Совсем немного, сеньор. Он прибыл на прошлой неделе из Сукре. Говорил, что ждет приезда друга.
— Кто-нибудь к нему приезжал?
— Нет, насколько мне известно.
— Как он выглядел? Опишите его.
— Шестьдесят пять, но, возможно, и старше. Да, вполне может быть, что старше, но утверждать трудно. Из тех мужчин, в которых постоянно ощущается жизненная энергия. Настоящий мужик.
