Операция «Валгалла» - [3]

Он колебался некоторое время, потом положил ручку и взял фонарь.

— Как скажете, сеньор. Следуйте за мной.

Это оказался самый последний гроб в заднем ряду. Я испытал некоторый шок, когда старик поднял лампу, и стали видны красные губы, блеск зубов и полные, округлые щеки. Затем я сообразил, что, конечно, над ним поработал бальзамировщик. Казалось, мне показывают портновский восковой манекен, совершенно ненатуральное лицо с массой косметики, которое не имело ничего общего ни с одним из тех, что я видел на фотографиях. Но как надеяться на сходство после тридцати прошедших лет? Большая, очень большая разница между сорока пятью и семидесяти пятью.

Когда прозвенел звонок, я едва не лишился сознания, но затем сообразил, что это звонят с улицы. Хьюго сказал:

— Прошу прощенья, сеньор. Кто-то за дверью.

Он ушел, оставив меня у гроба Бауэра. Если на нем и были какие-то кольца, они были сняты, мощные пальцы сплетены на груди, между ними помещен шнур. Его одели в аккуратный синий костюм, белую рубашку и темный галстук. Все вместе выглядело замечательно.

Из коридора послышались голоса. Один определенно принадлежал американцу.

— Вы говорите по-английски? Нет? — Затем тот же голос продолжал по-испански. — Я должен увидеть тело человека, Бауэра. Я прибыл издалека, и время у меня ограничено.

Хьюго пытался протестовать.

— Сеньор, теперь уже поздно. — Но его возражения были отметены в сторону.

— Где тело? Здесь?

Почему-то, возможно, какое-то шестое чувство подсказало мне отступить в темноту угла. В следующий момент я порадовался, что это сделал.

Он вошел в покойницкую и остановился, белые волосы блестели в свете лампы, дождь придал блеск его воинскому плащу, прямые плечи, подтянутая фигура военного, и только белизна волос и подстриженных усов свидетельствовали о том, что ему семьдесят пять.

Не думаю, что мне доводилось испытать подобное удивление, поскольку я видел человека, являвшегося легендой своего времени, генерала Гамильтона Каннинга, награжденного Почетной медалью Конгресса, Крестом за выдающиеся заслуги, Серебряной Звездой, Военной Медалью. Филиппины, высадка в Нормандии, Корея, даже начало Вьетнама. Ходячая история, один из самых уважаемых из ныне живущих американцев.

У него был жесткий характерный голос, не неприятный, но в нем ощущалась властность человека, который привык идти в жизни своим путем.

— Который?

Хьюго обошел его, поднял лампу, и я отступил еще дальше в угол.

— Вот этот, сеньор.

Когда он шел к гробу, лицо Каннинга казалось вполне спокойным, но в глазах отражалось волнение, видимая напряженность, но читалась в них и надежда. Он взглянул в напомаженное лицо, и надежда умерла, словно свет ушел из глаз. Плечи поникли, и в первый раз он выглядел на свои годы.

Он устало повернулся и кивнул Хьюго.

— Не буду вас больше беспокоить.

— Это не тот человек, которого вы ищете, сеньор?

Каннинг покачал головой.

— Нет, друг мой. Думаю, не тот. Спокойной ночи.

Казалось, он глубоко вздохнул, и к нему вернулась прежняя энергия, и он вышел из комнаты.

Я быстро вышел из темноты угла.

— Сеньор, — начал говорить Хьюго, но я жестом призвал его к молчанию и вышел в коридор. Когда Каннинг открыл дверь, я увидел такси из аэропорта, водитель ждал на дожде. Генерал сказал:

— Теперь можете отвезти меня в отель. — И захлопнул за собой дверцу.

Хьюго потянул меня за рукав.

— Сеньор, что здесь происходит?

— Мне и самому интересно, Хьюго, — сказал я тихо и быстро пошел по коридору к выходу.

Такси стояло около отеля. Когда я подходил, по лестнице торопливо спустился мужчина в летной кожаной куртке и шапке с козырьком и сел в машину. Такси отъехало. Дождь продолжал лить. Я постоял, глядя ему вслед, но так и не понял, сидел ли в нем Каннинг.

Рафаэля за конторкой не было, но пока я задержался, чтобы стряхнуть с себя воду, открылась дверь слева, он появился и улыбнулся мне.

— Вы добились успеха, сеньор?

— Нет, пожалуй. Это такси сейчас отъехало отсюда? — поинтересовался я.

— А, да. Это был пилот мистера Смита, американского джентльмена, который только что зарегистрировался. Они были на пути в Ла-Пас, но из-за погоды были вынуждены сесть здесь.

— Понятно. Вы сказали: мистер Смит?

— Так точно, сеньор. Я как раз снабдил его выпивкой в баре. Могу я и вам что-нибудь предложить?

— Ну, учитывая мое состояние, большая порция бренди будет данью благоразумию.

Я последовал за ним, расстегивая на ходу плащ. Комната оказалась довольно приятной, со стенами из природного камня и с баром с хорошим ассортиментом напитков с одной стороны. Каннинг сидел в кресле перед камином с пылающими дровами, держа в руке стакан. Он резко взглянул вверх.

— Вот вам и компания, сеньор, — весело сказал Рафаэль. — Собрат гость. Сеньор О'Хаган — сеньор Смит. Сейчас я принесу вам бренди, — добавил он и отошел.

— Как говаривала моя бабушка, в такую ночь хороший хозяин собаку не выпустит, — сказал я, сбрасывая на стул плащ.

Он улыбнулся мне, демонстрируя знаменитое обаяние Каннинга, и протянул руку.

— Англичанин, мистер О'Хаган?

— На уровне Ольстера, — сказал я. — Но не будем об этом, генерал.

Улыбка осталась на месте, изменились только глаза, стали холодными, жесткими, и рука сжала мою руку с удивительной для его возраста силой.