Глава первая
СЕРГЕЙ КОЧЕРГИН
28 мая 2003 г., г. Моздок
Тепло. Птички щебечут. Травы благоухают с такой силой, что впору прямо здесь, на месте, открывать ингаляционный кабинет для товарищей с неустойчивой психикой. В общем — лето. Конец мая, отличный сезон для жителей Кавказа. Для всех жителей, без исключения. Одним удобно по «зелёнке» шарахаться, мины к трассам подтаскивать и засады устраивать. Другим сподручно делать рейды и засады на те засады — без риска подхватить за ночь неподвижного лежания воспаление лёгких. Одним словом, хорошая пора, в известном смысле весьма продуктивная.
Сквозь гущу листвы пробился игольчатый солнечный лучик и боевым лазером впился прямо в веко Петрушина.
— Снайпер, — констатировал я. — Точно в глаз.
— У нас любой пацан белку в глаз бьёт, — сообщил Вася Крюков. — И никто снайпером не обзывается. Просто так надо, чтобы шкуру не портить. А тут взял ствол в руки, саданул по нашим пару раз, его тут же завалили, а в отчёте — «уничтожили снайпера»...
— В такую пору только на сеновале валяться, — Петрушин, перестав жевать травинку, уклонился от назойливого луча и мечтательно зажмурился. — С какой-нибудь мясистой дояркой Машей...
— И чтобы жопа была — как четыре моих, — тотчас добавил практичный Вася. — Такая... Ну — такая... Короче, вечером шлёпнешь, утром проснулся — а оно ещё трясётся...
Мы, уважаемые господа и дамы, тут не просто так валяемся, а службу несём. В засаде сидим. «Мы» — это группа боевого применения команды № 9: майор Петрушин, капитан Крюков и ваш покорный слуга — лейтенант Кочергин. В августе, кстати, ожидаем одномоментное «озвезденение»: мне срок на старлея выходит, а Васе — на майора. Если доживём, придётся крепко проставляться.
Те, кто с нами уже знаком, наверняка сейчас усмехнутся. В прошлый раз тоже всё начиналось с засады. Но это не наша вина, просто так уж получается: если перефразировать известное изречение «кто ищет, тот всегда найдёт» (читай дальше — на задницу приключение), можно с уверенностью утверждать — «кто долго сидит, обязательно чего-нибудь высидит». Как та хрестоматийная Курочка Ряба яичко непонятного качества.
И мне, например, в данном случае совсем не смешно. Скорее, грустно. Грустно, потому что мы сидим в засаде не у вражьего села Ведено или в каком-нибудь подобном местечке, а в окрестностях Моздока — южного форпоста России. Это наша земля. В трёхстах метрах правее нашей позиции шумит трасса федерального значения, мирные граждане спокойно катаются по ней в обе стороны. Моздок — прифронтовой город, ворота Кавказа, войск в нём — немерено. Казалось бы, покажи на кого пальцем на улице, крикни: «дух!», в мгновение ока на фарш распустят... А на деле всё не совсем так. Всё сложнее и драматичнее...
— А вообще, на сеновале — не фонтан, — продолжал развивать тему сельский парень Вася. — Сено — оно колется. Трава — не сено. Сначала сушат. Сырое положишь — сгорит.
— Как сгорит, если сырое? — удивился Петрушин.
— Ну, это так говорят — «сгорит», — пояснил Вася. — Оно парит, преет, чёрное становится. Разворошишь — дым идёт. Как будто изнутри горит. Поэтому траву надо сушить. А сухая — колется. Я пробовал. Если даже тряпку какую кинуть, всё равно соломка протыкает. Деваха визжит, её колет снизу. Да и сам... Гхм-кхм...
Тут Вася застенчиво потупился и прервал нить увлекательного повествования.
— Чего — «сам»? — не на шутку заинтересовался Петрушин. — Типа — упора нет, мягко?
— Да не, упор — это мелочь...
— А что не мелочь?
— Ну, это... Гхм... — Вася почесал нос и смущённо признался: — Ну, типа, ковыль, допустим, или репей туда встрянет... Гхм... Короче — бывает так, что хоть фельдшера кричи...
— Короче — членовредительство, — сделал вывод Петрушин. — Понятно. Тут, типа — романтика, слюни, всё такое... И вдруг — репей! Да, это, наверно, неприятно.
— Ужас как неприятно! — Вася компетентно закивал головой. — Ужас... Поэтому лучше — на травке. Вот как мы сейчас лежим — милое дело! Тепло, день, комары не жужжат, птички поют, козявки всякие скачут...
— Ага, геморрагические клещи, — я счёл нужным нарушить эту идиллию. — Или энцефалитные. Что хуже — вопрос спорный. В Сибири — энцефалитные, у нас здесь — геморрагические. В обоих случаях высока вероятность летального исхода. У выживших зачастую наблюдается паралич и сумасшествие...
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Петрушин.
— Сейчас у нас самый благоприятный период, — пояснил я. — Весна, начало лета. Вопреки расхожему мнению, клещи не сидят в засаде на деревьях и не сигают сверху на свою жертву. Любой индивид, знакомый с азами акарологии, скажет вам, что эти самые вреднючие клещи живут как раз в траве.
— Не в курсе насчёт этой твоей акары, но клещей у нас навалом, — беспечно отмахнулся Вася. — Особенно в начале лета. Море! С лесу домой приходишь, надо догола раздеться и осмотреться. А сзади пусть кто из мужиков посмотрит. Ну, где не видно. В меня сколько раз впивались — ничего! Жив, и не дурак вроде.
— Ты просто очень везучий, — я усмехнулся — общепризнанный мастер войсковой разведки Вася в быту на удивление наивен и прост, как сибирский валенок. — Если клещ присосался — это необратимый процесс. Инфекция уже поступила в кровь. То есть это в том случае, если клещ инфицирован. В общем, если прокушен поверхностный эпителий, клеща можно уже не снимать. Остаётся только ждать проявления симптомов по окончании инкубационного периода. Геморрагическая лихорадка — раньше, энцефалит — позже, примерно через месяц.
