– Опять... Опять эти... Они уже меня начинают утомлять, учитель...
В католическом соборе переливчато, перебегая с голоса на голос, зазвонили колокола. У христиан сегодня, кажется, какой-то праздник... Собор этот старый, построен португальцами во времена их экспансии в Индию, тогда еще большую, разделенную лишь потом англичанами. Может быть, тогда португальцы и могли силой пригонять кого-то на свою службу и просто объявлять невинных людей христианами. Для того и собор такой большой строили. Сейчас во всем городе христиан едва ли два-три десятка наберется. И на них на всех целых два собора. Второй, кажется, построили для себя англичане, когда осели здесь на несколько веков. Индуистов, правда, в городе традиционно много, и они хотят считать эту землю своей. И храмов у индуистов в достатке. Но и мечетями с гордыми минаретами город тоже, слава Аллаху, награжден справедливо... А как иначе, если семьдесят процентов населения города – верующие мусульмане.
Окно в тесной комнате с низеньким потолком закрыто плотно, несмотря на жару. И даже занавеска из тонкой не слишком чистой ткани опущена, чтобы создавать прохладный сумрак. Человек, сидящий перед работающим ноутбуком, от колокольного звона тоже брезгливо поморщился, поправил на голове чалму и добавил в компьютере звук. А второй, что почтительно сидел чуть позади, в черном головном платке, завязанном под затылком, раздраженно протянул руку и закрыл за спиной дверь, чтобы звуки колоколов не мешали слушать запись.
– Ты должен проявлять больше терпимости. Хотя бы внешне. Ты все-таки человек высокого интеллекта и культурной гражданской профессии.
– Я уже давно забыл про свою гражданскую профессию. За инструмент не садился уже много лет, учитель...
– А вот это зря. Такое сочетание, как воин и музыкант, поражает воображение. И существенно поднимает твой имидж на Западе.
– Но мы-то живем на Востоке, и люди мы восточные.
– Однако образование у тебя западное, и со временем тебе придется туда податься.
Человек в чалме повернулся к ноутбуку, продолжая прослушивание. Но запись через несколько секунд уже кончилась. Она вообще была короткой – и человек в чалме, не выключая ноутбука, просто закрыл монитор, почти полностью опустив его на корпус, но не защелкнув, и показывая этим, что пришла пора обсудить увиденное и услышанное.
– Что скажешь? – повернулся он, заставив заскрипеть резной, искусной работы табурет, достойный того, чтобы занять место в музее восточного прикладного искусства. Да и вся мебель в небольшой комнатке была достойна того, чтобы разделить места в музее вместе с этим табуретом. И это при том, что комната вовсе не выглядела богатой.
– А что я могу сказать? Для меня это не ново, учитель, – с горечью усмехнулся человек в черном платке и встал, чуть не касаясь головой потолка – высокий, широкоплечий, с тонкой талией. Мужчина-воин, о чем красноречиво говорила вся его стать. И человек в чалме оглядывал своего гостя с одобрением, впрочем, достаточно привычным, потому что знакомы они были давно и он знал, кто перед ним.
– Знаешь, кто это говорил?
– Конечно. Желал бы я встретиться с ним где-нибудь ночью, когда все кошки серы и охрана от него далеко отстала... Это директор ФСБ.
– Он теперь председатель антитеррористического комитета... И обращается к тебе и к твоим подвижникам от имени этого комитета.
– Он не в первый раз обращается, и его слова для меня неновы. К сожалению, среди нас много слабых, кто готов сложить оружие и бежать к своей женщине под юбку. В каждую амнистию такие находятся, учитель.
Человек в тюрбане согласно закивал головой, отчего его коротко остриженная борода стала похожей на жесткую щетку.
– Вот об этом я и хотел бы с тобой поговорить. Если объявляют амнистию, ты, как непримиримый борец, должен воспользоваться этим с пользой и саму амнистию в глазах обеих сторон представить так, чтобы больше им неповадно было.
– Я возвращаюсь вскоре. И потороплюсь, чтобы делом заняться. Если уничтожить нескольких человек вместе с семьями, я думаю, это придаст силы слабым. Они должны понять, что обратного пути у них нет.
Но это было, очевидно, совсем не то, о чем учитель завел разговор.
– Я понимаю твое рвение. – Человек в чалме любовно погладил свою бороду-щетку. Может быть, просто ладонь почесал. – Но здесь требуется больше умом работать, чем оружием. Давай вместе подумаем, как нам с этой ситуацией поступить.
Человек в черном головном платке понял, что у учителя уже готов план, который ему предстоит воплощать в жизнь. Так всегда было, потому что планы в голове учителя рождаются чаще, чем дети у чрезвычайно горячего мужчины...
Человек в черном платке подошел к окну и выглянул за занавеску. Посмотрел на улицу, на дом напротив и вернулся к своему стулу...
* * *
Перейти через узкую улицу – начнется индусский квартал. Впрочем, местные индусы с местными мусульманами не воюют. Это пришлые мусульмане делают гадости местным индусам, точно так же, как пришлые индусы делают гадости местным мусульманам. А потом газетчики поднимают шум о напряженности в приграничном городе. И вызывают тем самым напряжение...
