Виктор Хант
Механические драконы Либриума. Охотник за воспоминаниями
Благодарности:
Автору персонажа Олли – Анастасии Бурдиной
За обложку и иллюстрации – Нисмиане
Немного информации.
Летосчисление в Либриуме ведется от Точки Равновесия.
В "Охотнике за воспоминаниями" – 1021 год от Точки Равновесия.
В Вольных Землях не чеканят собственную монету, а пользуются деньгами своих соседей.
Монеты:
в Сангре – серебряный Форин (Алая Чаша) и филлер (с эскарбункулом), фрегат – золотая монета, равна десяти форинам и ста филлерам.
в Орпейе – Либр (весы)серебро, золотая Корона (на реверсе – корона), равна десяти либрам, ста грифонам(сокращенно гриф)(бронзовая монета с птичьей головой).
В обоих королевствах в ходу также бумажные банкноты.
Он шел пешком так долго, что перестал обращать внимание на всё, кроме дороги у себя под ногами. Бездумно ступал размокшими от бесконечного дождя ботинками по длинным серым плитам Северного тракта. Лужи плевались мутными брызгами, грязно-серое небо сеяло холодную морось, неприветливо темнел по обе стороны дороги лес. Листва казалась серой, сосны – искривленными, больными. Путник сунул руку в карман, нащупывая гладкий холодный кругляш. Пальцы привычно скользнули по серебряной крышке, надавили ребристый выступ. Никакого толку. Кристаллы в хронометре выгорели еще вчера.
Теперь оставалось полагаться только на себя. Это было немного. Он не принадлежал ни к людям Искусства, ни к сословию Имперов, и даже мечты стать человеком Меча оставались пока только мечтами. Промокший насквозь плащ, самодельный арбалет и сгоревший хронометр – вот и все, что у него было.
А еще сумасшедшая настойчивая жажда, жажда увидеть далекие Белые Горы. И еще более безумный страх, гнавший прочь от них по безлюдной дороге. Горы остались далеко на севере. С каждым шагом он все больше отдалялся от окутанных туманом вершин и от блеска орпейской столицы, золотого Аурума, но жар внутри не угасал.
Время от времени путника обгоняли экипажи, пару раз – всадники, однажды ему удалось немного проехать на крестьянской телеге. Почтовая карета промчалась мимо, он даже не пытался ее остановить – платить за проезд было нечем.
Выглядел он потрепанным и измученным. Темные волосы слиплись, скулы заострились от голода – есть не хотел, да и не было с собой ничего, остатки хлеба с вяленым мясом съел еще вчера.
Дождь перестал, тусклый свет стал чуть ярче, и впереди, за плавным изгибом тракта, показались красные остроконечные крыши – Мидлтон! Наконец-то. Путник даже ускорил шаг.
Окраины городка, безлюдные в такую погоду, приняли его в объятия узких улиц с молчаливым безразличием. Здесь был район складов, маленьких лавочек, подозрительных заведений. Но идти в более респектабельные места не спешил. Чем приличнее место, тем дороже еда и ночлег.
На глаза попалась вывеска – огромная маслёнка, неторопливо вращаются шестерни и зубчатые колеса, мигает синими разрядами статического электричества надпись:
"У РЖАВОГО ДЖО"
Мастерская? Может, здесь купят его хронометр?
Высокая железная дверь неожиданно легко распахнулась, пропустила человека в просторное слабо освещенное помещение.
Нет, не мастерская, скорее бар. Обитые полосками металла столешницы и крепкие скамьи, забранные стальной сеткой светильники, повсюду механизмы, переплетение бронзовых труб, гигантский циферблат с восемью стрелками во всю стену. Справа – длинная стойка, в противоположном углу небольшая сцена с механическим клавесином.
И ни души. Путник остановился в нерешительности. С ботинок тут же натекли лужицы, он смущенно переступил в сторону.
– Хотите выпить?
Низкий хрипловатый голос мог бы принадлежать мужчине лет пятидесяти, крепкому, хваткому, много повидавшему на своем веку. Но человеком бармен не был.
– У меня немного выпивки для существ из плоти, но кое-что отыщется, – с легким скрипом согнулись шарниры покрытых медью пальцев и на стойку опустился стакан. – Присаживайтесь, сэр. Плащ можно повесить вон там.
Потрепанный плащ отправился на вешалку, стало видно, что парень очень молод, не старше восемнадцати, среднего роста, худой, глаза ввалились и блестят, как у больного лихорадкой, губы потрескались и запеклись.
Выпивка обожгла горло и он закашлялся.
– Простите…не привык к такому крепкому…Что это? Бренди?
– Яблочный самогон, – бармен плеснул в опустевший стакан еще. – Что вас привело в Мидлтон, молодой человек?
Выпуклые линзы-глаза механоида изучали гостя. Он был очень условно похож на человека, этот бармен. Кубическая голова, узкая щель фонографа вместо рта, мощный корпус-торс, угловатый, в свежих блестящих заплатах поверх старого потемневшего металла.
Юноша нервно сглотнул, сжимая стакан.
– Слышал о мидлтонских рейнджерах.
– Для рейнджера ты хиловат, – бесцеремонно сканируя парня, непринужденно перешел на "ты" бармен. – Недостаток мышечной массы, скелет еще не закончил формирование, и, похоже, великаном тебе не стать. Хроническое недоедание и недосыпание.
Он ссутулился и еще глотнул самогона, прошептал хрипло:
– А вода найдется?
– Э, да у тебя жажда, – проскрежетал механ.
Вместо ответа парень положил на стойку свой хронометр.
