Ты любишь шутки, и остроты, И сплетни – хлебом не корми. Датчане, турки, иудеи… Твой интерес – весь мир. Я отвезу тебя туда, где новостям уют, Узнай в кофейне обо всем – там никогда не лгут. И нет такого в нашем мире, ни князя и ни мыши, О чем в кофейне нашей мы сразу не услышали б.
Томас Джордан. Новости из кофейни
Серебряный двухпенсовик, позвякивая, заплясал на стойке, пока Овидайя Челон не остановил его движением указательного пальца. Взяв в руки монету, он окинул взглядом хозяйку кофейни.
– Доброе утро, мисс Дженнингс.
– Доброе утро, мистер Челон, – ответила женщина. – Жутко холодно для сентябрьского утра, вы не находите?
– Что ж, мисс Дженнингс, я бы сказал, не холоднее, чем на прошлой неделе.
Она пожала плечами.
– Что будете?
Овидайя протянул ей монету:
– Большую чашку кофе, пожалуйста.
Мисс Дженнингс взяла монету и нахмурилась, поскольку это был один из старых кованых двухпенсовиков. Повертев серебряную монету, она, по всей видимости, пришла к выводу, что края стерлись не слишком сильно, и положила ее в кассу. На сдачу она вручила Овидайе бронзовую кофейную марку.
– Пенни не будет? – спросил он, прекрасно зная, каким будет ответ. С тех пор как люди стали плавить мелочь, чтобы продать содержащееся в ней серебро, она стала редкостью. Поэтому с недавних пор на сдачу давали только эти проклятые марки.
Мисс Дженнингс привычно изобразила на лице сожаление.
– Я уже несколько недель ни единого пенни не видала, – ответила она. – В этом королевстве они постепенно становятся большей редкостью, чем хорошая погода.
Насвистывая себе под нос мелодию уличной песенки про кузнеца, хозяйка кофейни направилась к камину и взяла один из высоких черных железных чайников, стоявших у огня. Вскоре после этого она вернулась обратно с плоской миской и протянула ее Овидайе.
– Благодарю. И скажите, не приходила ли для меня почта?
– Минутку, я посмотрю, – отозвалась мисс Дженнингс и направилась к открытому шкафу из темной древесины, в котором стояло несколько ящиков для писем. Пока она искала для него корреспонденцию, Овидайя сделал первый глоток кофе. Вернувшись, женщина вручила ему три письма и бандероль. Последнюю он поспешно спрятал в карман сюртука, взглянув на имя отправителя. Затем поставил чашку на стойку и принялся за письма. Первое было от Пьера Бейля из Роттердама, и, судя по объему, в конверте было либо очень длинное письмо, либо новейшее издание «Nouvelles de la République des Lettres»[1]. Второе пришло от женевского математика, третье – из Парижа. Он почитает их позже, в спокойной обстановке.
– Спасибо вам, мисс Дженнингс. А вы не знаете, новое издание «Лондон гезетт» уже поступило?
– Лежит вон там, на последнем столике рядом с книжным шкафом, мистер Челон.
Овидайя пересек комнату. Шел лишь десятый час утра, и кофейня Манфреда была еще относительно пуста. За столом рядом с камином сидели двое одетых в черное мужчин без париков. По их кислым лицам и приглушенным голосам Овидайя решил, что перед ним отступники из числа протестантов. В другом конце зала, под одной из картин с изображением морского сражения при Кентиш-Нок[2], сидел молодой щеголь. Он был одет в коричнево-желтый бархатный сюртук, а на рукавах и чулках у него было больше ленточек, чем у версальской придворной дамы. Других посетителей в кофейне не было.
Овидайя отложил в сторону шляпу и трость, сел на пустую скамью и отпил кофе, листая «Гезетт». В Саутуарке, судя по всему, был крупный пожар; кроме того, в газете писали о возмущениях относительно одной книги, в которой описывались приключения куртизанки при королевском дворе и которую Карл II собирался запретить. Овидайя зевнул. Все это его совершенно не интересовало. Он вынул из кармана своего сюртука набитую глиняную трубку и направился к камину, где взял из маленького ведерка щепку и поднес к огню. Затем вернулся на свое место, дымя трубкой. И только он собрался взять в руки один из разложенных на столе памфлетов, призывавших вздернуть всех отступников и папистов или по крайней мере надолго засадить за решетку, как дверь открылась. В помещение вошел мужчина лет пятидесяти с обветренным лицом, сильно изуродованным оспой. У него были белоснежные бакенбарды, не слишком подходившие по цвету к темно-коричневому парику, на голове – шапка в голландском стиле.
Овидайя приветливо кивнул ему:
– Доброе утро, мистер Фелпс. У вас есть новости?
Джонатан Фелпс торговал тканями, у него были торговые связи в Лейдене и даже во Франции. Кроме того, у него был брат, работавший на секретаря адмиралтейства. Соответственно, Фелпс всегда лучше всех знал, что сейчас происходит как в Англии, так и на континенте. Торговец кивнул, сказал, что сначала купит кофе, а потом все расскажет. Вскоре он вернулся с чашкой кофе и тарелкой имбирного печенья и сел напротив Овидайи.
