Туннель запасного выхода извивался, словно раненая змея. Строители специально проложили эту бетонную трубу таким образом — чтобы задержать ударную волну от взрыва, если таковой случится вблизи убежища. К счастью, взрывы миновали эту часть необъятной пустыни. В туннеле было темно — освещение сдохло еще лет двадцать назад. Чинить было некому. Последний электрик умер за год до поломки, проклиная это убежище и всех, кто жил в нем. Примерно тогда же взорвался склад боеприпасов, расположенный у входа. Убежище лишилось половины огнестрельных запасов, трех мастерских и главного выхода. Запасной, к счастью, уцелел. Правда бетонные стены сильно потрескались от взрыва, но еще держались. Куски бетона, что вывалились из стен, щедро усеивали пол, заставляя спотыкаться тех, кто ходил в темноте по этому ходу.
Ворон уже почти полчаса пробирался по этой бетонной кишке, постоянно спотыкаясь в кромешной темноте. Каждый раз, когда нога задевала за крупный кусок, он мысленно посылал проклятья вожаку следопытов — Сыщику, который запретил пользоваться факелами в запасном выходе. Маскировка, видите ли. Какая, к чертям, маскировка на глубине в тридцать метров? Кто увидит этот свет? Но — начальник всегда прав. Сам Ворон ходил в следопытах всего второй год. Ему было двадцать пять, и пока рано было обсуждать приказы начальства, Сыщик ему так и сказал, провожая в дорогу.
Задумавшись о своей карьере, Ворон зацепился наплечной сумкой за неведомо откуда взявшийся железный прут и чуть не растянулся на бетонном полу во весь свой двухметровый рост.
За его спиной тихо хихикнули.
— Эй, Слепой! — мрачно позвал Ворон, останавливаясь и поправляя винтовку, что висела у него на плече.
— Чего, — недовольно откликнулся из темноты ломающийся подростковый голос.
— Почему тебя Слепым прозвали? — спросил Ворон, пытаясь снять сумку с железного прута.
— Да все уже знают.
— Я редко бываю дома. Ты знаешь, я брожу целыми неделями по холмам вокруг убежища и мало что знаю о жизни внутри, — Ворон освободил сумку и, пригнувшись, двинулся дальше.
— Ну, я с детства плохо вижу. Не так плохо, как Очкарик, но все же не могу быть Воином или Следопытом. Вот поэтому-то Седой и стал учить меня читать. Правда он сам сказал, что от этого зрение еще хуже станет.
— И чего, много ты прочитал? — усмехнулся Ворон.
— Ну, все, что было в Доме, прочитал. Кстати, твой друг Соленый, обещал мне книжек принести из заброшенных Домов. Что-то его давно не видно.
Ворон остановился и пошарил в темноте рукой. Нащупав хрупкое плечо подростка, он ухватился за него и притянулся к себе.
— Тихо! Соленый ушел, — жарко зашептал он прямо в ухо Слепому.
— Знаю, на север, он мне сказал что, когда вернется, книг принесет.
— Соленый трепло, — процедил Ворон сквозь зубы, — он ушел на восток за деревом, понял? Никаких книг там нет. Молчи о севере, а то Сыщик упрячет тебя на нижние уровни до возвращения Соленого.
Слепой вырвался и стал тщательно расправлять куртку тяжело сопя.
— Ладно, — наконец сказал он, — все понял. Хотя все давно знают что на севере еще один Дом — убежище.
Ворон отвернулся и снова нырнул в темноту. Некоторое время они шли молча, спотыкаясь и тяжело дыша. Наконец, оценив расстояние до светлого пятна, следопыт попросил:
— Расскажи о войне. Не так скучно будет идти.
— А чего рассказывать-то. Все знают.
— Я не знаю, — раздраженно откликнулся Ворон, — интересно мне.
— Ну, — протянул Слепой, — сначала была бомба. Ядерная. Сильная, то есть очень. Потом ее скинули на один большой Дом. А семьи этого Дома обиделись и тоже сделали бомбу. Сильнее, чем ядерную, но не такую вредную и кинули ее в ответ. Вот. А потом этими бомбами стали кидаться все. И вместо Большого Зеленого Дома стала пустыня. Или просто Выжженная земля. Как у нас.
— У нас холмы, — сказал Ворон, отшвыривая ногой, кусок бетона, — а все это я и сам знаю.
— Ну, я же говорил, все знают.
— Я думал, в книгах много про войну написано. Правдиво — почему война, зачем? Как раньше было?
— Так оно и написано, — Слепой тоже пнул камень, старясь отбросить его подальше, — только мне эти книжки Седой не дает читать.
— А почему?
— Говорит, рано мне еще знать, — Слепой пнул ногой еще один кусок бетона и тот с легким шорохом канул во тьму, — воду искать не рано, а знать рано!
— Слепой, тебе, сколько лет-то?
— Шестнадцать, — огрызнулся Слепой, — а что?
— Какого рожна тебя послали за водой?
— Да рисую я неплохо. Карту начертить могу. И написать, где воду нашли. Если в каком доме найдем записи — прочитаю. Может, там о воде есть. Помнишь, как в прошлом году Длинный и Очкарик старый дом нашли, а под ним пару цистерн? Если бы Очкарик не прочитал дневник, цистерны ни в жизнь бы не нашли.
— Помню, — Ворон помолчал, — здорово это — уметь читать.
— А ты не умеешь? — изумился Слепой.
— Не умею. А чего ты удивляешься, из нашего Дома только Седой, Старик, Сыщик и Очкарик умеют читать. Ну, еще ты. Пять человек из полста.
— Ну, я думал все следопыты умеют читать и карты составлять. Считать-то ты умеешь.
— Не все, — Ворон снова споткнулся и тихо выругался, — считать-то все умеют, иначе запасы не рассчитаешь для похода. А карты чертит Сыщик. Мы ему рассказываем, а он чертит.
