Прохожу по длинному безликому коридору, поворачиваю налево. Комната 424, комната 426, потом женский туалет, а за ним мужской. К серой двери приклеен распечатанный на принтере лист с рисунком мужской головы.
У писсуаров и раковин никого нет. Писсуары расположены неудобно, так, что проходящие мимо в свой туалет женщины могут видеть ссущих мужиков, когда кто-то открывает дверь. Я никогда не ссу в эти писсуары – не потому, что стесняюсь, просто мне не нравится. Поэтому я всегда захожу в одну из трех кабинок, только не в ближайшую, потому что в ней крышка на унитазе, когда ее поднять, не держится, а я с детства привык поднимать крышку унитаза, чтобы ее случайно не обоссать. Сейчас мне это не важно, но по привычке я захожу в крайнюю кабинку возле окна.
Туалет только что убрали, и он пахнет каким-то моющим средством. Но я все равно отрываю кусок бумаги и протираю им крышку унитаза, потом бросаю бумагу в воду. Отрываю еще бумаги и аккуратно застилаю унитаз.
Расстегиваю ремень, снимаю штаны, трусы и сажусь. Слышу, как в соседней кабинке – я думал, там никого нет – кто-то встает и начинает тереть задницу, потом надевает штаны, возится с ремнем, смывает и выходит из кабинки, зацепившись за дверь.
Я сижу на унитазе, разглядываю свое отражение в зеркальной двери кабинки и размышляю: вот, например, я вытираю жопу, а в туалете тихо, и все слышно, и кто-то моет руки и слушает, как я это делаю, а потом я смываю и иду мыть руки, и он еще там, возле умывальников. Было бы мне неловко? Или, например, я сижу на унитазе и сру, а закрыть изнутри дверь кабинки забыл, и кто-нибудь заглядывает ко мне… Еще я думаю о том, что было бы, если бы этот туалет был и женским и мужским, и все ходили бы по очереди в эти кабинки и как бы раньше, лет пять назад, меня возбуждала бы идея срать или сссать в кабинке, зная, например, что в соседней кабинке срет или ссыт какая-нибудь красивая девушка. Их здесь много, в этом здании, которое принадлежит какой-то большой государственной конторе, а наша фирма снимает здесь только две комнаты в правом крыле.
Кто-то вбегает в туалет, дергает дверь моей кабинки, потом заскакивает в соседнюю, и я слышу, как он там начинает тошнить.
В это время кусок моего говна падает в унитаз, поднимая брызги. Несколько капель попадают на жопу. Вода слишком холодная, и поэтому неприятно. Я встаю, сгребаю с крышки унитаза все бумажки и бросаю их в воду. Вытираю жопу и туда же бросаю бумажку. Ненавижу, когда обосранные бумажки бросают в ведро рядом с унитазом, и они там потом воняют до ближайшей уборки, а то и целый день, если уборщица вдруг не захочет их оттуда выгребать.
Дергаю за фишку в крышке бачка – и вот облом: смыв не работает. Закрываю унитаз крышкой и выхожу. Дверь соседней кабинки открыта, и видно, что унитаз в ней заблеван. Возле писсуаров и умывальников никого нет. Я открываю кран – ручка сдвинута влево, и вода льется холодная. Я двигаю ручку немного влево и подставляю руки под струю, потом нажимаю на кнопку штуки с жидким мылом, которая висит тут же на стене, но мыло кончилось, и оттуда на ладонь падает только почти не заметная капля. Я тяну руку к такой же штуке возле соседнего умывальника, но и она пустая. Мою руки без мыла, потом поворачиваюсь к сушилке. Она должна включиться автоматически, как только поднесешь руки, но включается только после того, как я несколько раз раздраженно дергаю мокрыми руками. Пока руки сушатся, я рассматриваю прилепленную к ней пленку: 50-60 Hz, 220–240 V, W 1300, mod. 104, made in Italy. Подковыриваю ее ногтем, и край отклеивается. Под ней небольшая прямоугольная дырка и номерV163. Выхожу из туалета.
Достаю из ящика стола лапшу «Доширак». На картинке имбецильная корейская девушка держит в руке такую же коробку лапши. Сверху, в углу нарисован рак, хотя, наверное, это креветка, потому что лапша «со вкусом креветки». Внизу справа – еще одна креветка, более натуральная, лежит сверху в тарелке с лапшой.
Я всегда покупаю «вкус креветки», не потому, что люблю, а потому что продавщица в киоске на первом этаже спрашивает – какой «Доширак», и надо ей что-то отвечать. Лапша эта так достала, что от нее хочется блевать, но и все остальное, что есть в киоске, тоже достало, так что, какая разница?
Разрываю пленку упаковки и бросаю в мусорку, потом туда же швыряю имбецильную девушку с креветками.
В мусорке уже валяется выброшенная кем-то коробочка из под йогурта с фиолетовым подтеком на дне и прилепленной сбоку жвачкой, огрызок яблока со следом губной помады и кожура банана.
На моем столе – ложка с засохшим соусом из лапши быстрого приготовления «Магги» – я оставил ее там вчера, все лень взять с собой в туалет и вымыть.
