СТРАДАНИЯ СЕРЖАНТА БЫКОВА
…Проснись, Быков! Да проснись же ты, Алкоголь Горыныч!.. Проснулся, схватил трубку, сердце гремит. В трубке тихий голос Веры: Митя, приезжай скорей!.. Гудки…
Улица длинным темнеющим конусом. Киоск, афиша, фонарь. Быков летит в милицейском газике, крутит баранку. В зеркальце небритый, угрюмый, с гербом на лбу, на плече сержантская лычка. Это я, — догадывается Быков. Бесшумно летит по освещенным безлюдным улицам. Мебель. Фарфор. Фото. Аптека. Салон причесок. Часы «Космос». Фонари редеют. Окраина. Новый район. Машина блуждает в темноте двумя дымными лучами. Ямы, горы, кубы, барабаны, изогнутые железяки из земли. Небоскребы. Окна спят. Только озарен прожектором строящийся дом, кладут кирпичи, стучит что-то металлическое, брызжет звездочками электросварка, шевелится зигзагообразный кран. Этажи, этажи, в стеклах мрачность. Дверь парадной стукнула, кто-то вошел в жемчужном плаще. Быков следом. Раскрылась перламутровая кабина лифта. Сбоку черные кнопки. Быков кричит: Вера!.. Вера стоит, смотрит. Взор Веры — зима, Сибирь, он — уголовник в тайге, тонет в этом суровом взоре, шевелятся дремучие ресницы.
— Вам на какой этаж? — она.
— Вера, это же я! — он.
Вера презрительно ежится. Перст с розовым острым ногтем жмет кнопку. Ее профиль — будто из кино. Лебеди, ноктюрны… — думает Быков. Память распевает мелодии ее фраз: Я без тебя скучала. Что ты сегодня принес? Ах, я так люблю ландыши!..
Быков говорит:
— Вера! Что же ты ничего не помнишь? Сама сейчас звонила, звала — приезжай…
— Что за нелепые фантазии, — отвечает Вера. — Вы пьяны, сержант. Я не имею удовольствия быть с Вами знакомой. Или у Вас в кармане ордер на мой арест?
Быков пялит глаза:
— На каком это мы этаже? На сотом?
Рот у нее в вишневой помаде, говорит:
— Ну, хорошо. Идем.
Квартира. Гвалт, визг, разливается молодецкая русская песня «По Дону гуляет казак молодой».
— Новый год? День рождения? Новоселье?
Вера сердится, морщина между бровей:
— Тебе что, совсем уже уголовники память отшибли?
Быков видит: голова Веры в гипюровых кружевах, из-под жемчужного плаща белое до пят платье. Невеста?..
В квартире музыка, толкотня, ералаш. Стол — горы яств, вина всех сортов, цветы. Из кухни бегут с дымящимся китом на блюде. Грянули: А! Вот и они! Ох, страшно, товарищ сержант. Кривляясь, козыряют ему «честь». Какую гражданочку зацепил. Ай да сержант. Знай наших… Тянут, сажают во главе стола. Там уже рядом с Верой его друг-приятель, пунцовомордый Чапура, тоже в полной амуниции, с погонами милицейского старшины. Чапура невозмутим. Его широкая грудь так вся и сверкает в чешуе медалей и орденов. На брови надвинута громадная фуражка с глянцевым вороненым козырьком. Быков подсаживается. Вера между ними, представляет их всему застолью:
— Мой муж Миша, мой муж Митя.
— Горько! — ревет стол.
— Миша, Митя, ну, что же вы, мужчины! — улыбается Вера.
— Ну, пора и бай-бай, новобрачные, — нежно мурлычет она и ведет обоих мужей за руки в спальню.
Там гигантская кровать, подушки-пуховики, откинуто атласное розовое одеяло, простыня — сама белоснежность. На столике серебристая головка шампанского и благоухающие сладким соком, нарезанные кружки ананаса.
На ложе трое: у стены с персидским ковром возлежит Чапура, в мундире, в портупее, в сапогах. На брови все так же надвинута громадная фуражка с глянцевым козырьком. Быков примостился на другом краю постели. Между ними — Вера в кружевном пеньюаре.
Вера задирает косматую медвежью лапу, шевелит когтищами с малиновым педикюром:
— Потрясающая у меня ножка, а, мальчики?
— Это уж слишком, — ревет Быков. — Вера, ты от меня требуешь невозможного! Я не люблю сообщников! — и он выхватывает сбоку пистолет и стреляет в наглую ухмылку пунцовомордого Чапуры.
Спальня проваливается. Чудовище любви о трех головах исчезает в призрачном дыме…
Тусклый, свисающий с потолка тюльпан источает будничное сияние. Стол, стакан. Быков на кровати, в форме, в сапогах. Так я спал! Тоска!.. Огромный черный квадрат окна. Смотрит на часы у себя на руке: 7:00. Ум Быкова мрачно жует тупую и вязкую, как смола, мысль. Эх, животное! У другой стенки Чапура сотрясает комнату паровозным храпом.