Она сидела на верхней ступеньке лестницы и плакала...
Такой она видела себя тысячи раз в тот краткий миг пробуждения, который отделяет обычно сон от бодрствования. Это началось со дня смерти отца.
Вот и сейчас, выбираясь из глубокого наркоза, она видела маленькую девочку. Та плакала, закрыв лицо руками, а на лоб ее ниспадала густая масса золотистых вьющихся волос-Видение расплылось, исчезло...
Постепенно к ней возвращалось нормальное зрение, и наконец она различила лицо доктора, склоненное над ней.
— Все хорошо, Джери-Ли, — сказал он и улыбнулся. Она обвела взглядом комнату. Рядом, на кроватях-каталках, лежали несколько женщин.
Доктор ответил на ее вопрос раньше, чем она успела его задать:
— Вы в послеоперационной палате.
— Кто у меня был — мальчик или девочка? — спросила она.
— Какое теперь это имеет значение?
— Для меня имеет.
— Слишком маленький срок, чтобы говорить с уверенностью.
Уголки ее глаз заблестели. Это был явный намек на приближающиеся слезы.
— Вынести столько мучений, переживаний и даже не знать, кто бы мог у тебя родиться...
— Поверьте, так лучше, — убежденно сказал доктор. — А теперь попытайтесь вздремнуть и отдохнуть.
— Когда я смогу уйти отсюда?
— После полудня. Как только я получу результаты анализов.
— Каких анализов?
— Обычных, — сказал доктор. — Мы вначале не знали, что у вас отрицательный резус-фактор. Когда мы будем знать это наверняка, вам сделают укол...
— Укол? Но зачем?
— Это необходимо для того, чтобы во время следующей беременности не возникло никаких осложнений.
— Значит, если бы я оставила... то есть я хочу сказать, в том смысле... что и на этот раз могли бы возникнуть осложнения?
— Вполне вероятно.
— Выходит, даже хорошо, что я сделала аборт?
— Возможно. Но теперь вам следует быть более осторожной.
— Другого аборта не будет, — сказала она твердо. — В следующий раз я оставлю ребенка. Мне наплевать, что станут говорить. И если папаше это не понравится, он может трахать сам себя.
— Вы решили завести ребенка? — спросил доктор с некоторым удивлением.
— Нет. Но вы же не советуете мне принимать таблетки из-за моей склонности к тромбозам, а я не выношу все эти кольца, колпачки — как их там... Когда я ношу в сумочке маточный колпачок или тюбик контрацептива, я чувствую себя идиоткой.
— Нет никакой необходимости ложиться в постель с каждым мужиком, который вам встретится, Джери-Ли, — сказал доктор. — Тем более, что этим вы никому ничего не докажете.
— А я и не ложусь с каждым, кто мне встретится, — раздраженно ответила она. — Я ложусь только с теми, кто мне нравится.
Доктор покачал головой.
— Не понимаю я вас, Джери-Ли? Вы, такая умная, такая блестящая женщина, — как вы можете допускать все это?
Она улыбнулась.
— В этом заключается одна из опасностей быть женщиной. Мужчина может трахать всех, кого ему вздумается, я ничего с ним не случится. А женщина — она, как минимум, может залететь. Вот и получается, что именно она и должна соблюдать осторожность. Я всегда думала, что таблетки уравнивают женщину с мужчиной. Ну а мне просто не повезло, потому что я не могу ими пользоваться.
Доктор подозвал сестру.
— Во всяком случае, одна таблетка вам не повредит, — сказал он, выписывая назначение. — Чтобы немного отоспаться.
— Я смогу завтра начать работать? — спросила она.
— Я бы рекомендовал подождать несколько дней, — ответил он. — Вам не повредит, если вы отдохнете подольше. Кроме того, вполне вероятно, что усилится кровотечение. А сейчас сестра отвезет вас в вашу палату. Я зайду попозже и перед выпиской осмотрю вас еще раз.
Сестра взяла листок назначения н покатила кровать в коридор.
— Минутку, — попросила Джери-Ли. Сестра остановилась.
— Сэм!
— Да? — отозвался доктор.
— Спасибо! — сказала Джери-Ли.
Он кивнул, и сестра покатила кровать дальше, по длинному коридору к лифту. У двери она нажала кнопку вызова и спросила Джери-Ли с профессиональной приторной улыбкой:
— Все обошлось хорошо, не так ли, дорогая моя?
— Джери-Ли уставилась на сестру.
— Какого черта хорошо — и ее глаза налились слезами. — Я только что угробила своего ребенка...
— Почему ты плачешь, Джери-Ли? — спросила ее тетушка, выходя из комнаты матери Джери-Ли и обнаружив девочку плачущей на ступенях внутренней лестницы.
— Папа умер... Правда, он умер? — девочка подняла заплаканное лицо.
Тетушка ничего не ответила.
— Он не будет больше приходить к нам? Мама сказала, что будет...
Тетушка наклонилась к нем и взяла на руки, прижав к себе.
— Нет, — сказала она мягко, — он "Не придет никогда.
Слезы перестали течь из глаз девочки.
— Значит мама солгала мне! — вскричала она, и в голосе ее прозвучали обвинение и упрек.
— Мама хотела как лучше, боялась расстроить, огорчить тебя, хотела поберечь тебя, деточка. Она вовсе не собиралась причинять тебе боль, — мягко сказала женщина.
— Но она обычно говорит мне совсем другое. Она говорит, что я всегда должна говорить только правду, независимо ни от чего!
— Пойдем-ка и умоемся холодной водой, — сказала тетушка. — Тебе станет легче.
Джери-Ли послушно пошла за тетушкой в ванную комнату.
— А мама скажет Боби? — спросила она, когда тетушка вытерла ей лицо.
