Посвящается Дж. С.
Не знаешь ты, покоясь средь ветвей,
Усталости, болезней, лихорадки.
Что сотрясает стонущих людей —
Бедняг худых, зашедшихся в припадке.
Здесь паралич разит слепых старух.
Здесь юность блекнет, рано умирая,
Здесь спят навечно зрение и слух,
Здесь тьма царит от края и до края.
Но где же быть исполненным печали,
Как не в юдоли мрачной, в этой дали,
Где скорбь не даст поднять свинцовых век
И где любовь погребена навек.
Джон Китc. Ода соловью[1]
Вокруг могилы на захудалом кладбище собралась горстка его бывших сотрудников из нью — йоркского рекламного агентства, которые вспоминали, каким энергичным и оригинальным человеком он был, и говорили его дочери Нэнси, как им было приятно работать рядом с ним. На похороны прибыли и несколько человек из Старфиш Бич, небольшой деревушки на джерсийском побережье, где в основном жили пенсионеры, — он перебрался в это местечко после Дня благодарения в 2001 году, чтобы преподавать живопись ученикам преклонного возраста. На погребение приехали и двое его сыновей, Рэнди и Лонни, оба уже в годах; это были дети от его первого брака, бурного и недолгого, и поскольку мальчиков растила мать, они мало что знали о своем отце — скорее больше плохого, чем хорошего, — и присутствовали на похоронах исключительно из чувства долга. Там был и его старший брат, Хоуи, накануне вечером прилетевший из Калифорнии вместе со своей женой, его золовкой. Присутствовала также и одна из трех его бывших жен, вторая по счету, — Феба, мать его дочери Нэнси, — сухопарая седовласая женщина, чья правая рука безжизненно свисала вдоль тела. Когда Нэнси спросила ее, не хочет ли она что-нибудь сказать, Феба сначала застенчиво покачала головой, но, подумав, все же вышла вперед. Говорила она тихо и невнятно:
— Я просто не могу поверить… Я все время вспоминаю, как он плавал в заливе… Вот и все. До сих пор вижу, как он плывет…
Затем слово взяла Нэнси. Это она занималась организацией похорон, она же и обзванивала всех, кто приехал: она хотела, чтобы рядом с гробом стояли не только они с матерью да брат с золовкой. На кладбище была лишь одна женщина, прибывшая не по приглашению, а по собственному желанию, — это была плотная дама с приятным круглым лицом и крашеными рыжими волосами, представившаяся как Морин, — частная сиделка, ухаживавшая за ним после операции на сердце много лет назад. Хоуи вспомнил сиделку и приблизился к ней, чтобы поцеловать ее в щеку.
Нэнси, обращаясь к скорбящим, заговорила первой:
— Я хочу начать с того, чтобы сказать несколько слов об этом кладбище. Я недавно узнала, что дед моего отца, мой прадед, который похоронен здесь же, недалеко отсюда, рядом с моей прабабушкой, был одним из основателей этого кладбища, заложенного в 1888 году. Ассоциация, давшая деньги на место для погребения усопших, была создана на базе похоронных контор, которые существовали на средства еврейских благотворительных организаций и религиозных сообществ из округов Юнион и Эссекс. Мой прадед владел пансионом в городке Элизабет, где принимали вновь прибывших иммигрантов; и нужно сказать, что прадед заботился об удобстве гостей гораздо больше, чем обычный хозяин подобного заведения. Вот почему он стал одним из первых владельцев этого незастроенного участка земли: он тщательно следил и ухаживал за своим владением, ставшим последним приютом усопших, и вот почему именно он стал первым управляющим этого кладбища. В ту пору он был уже не очень молод, но все еще крепок и силен; сохранился документ с его личной подписью, в котором говорится, что «сие кладбище предназначено для погребения покойных в соответствии с иудейскими законами и обычаями». К сожалению, как мы можем убедиться, могилы, ограды и калитки теперь не содержатся в надлежащем порядке. Памятники покосились или опрокинуты, ограды проржавели, замки покорежены — повсюду следы вандализма. Теперь рядом с кладбищем располагается аэропорт, и буквально в нескольких милях отсюда пролегает скоростное шоссе на Нью-Джерси, откуда постоянно доносятся гул и грохот. Конечно, сначала я подумала о том, что мой отец должен быть похоронен в каком-нибудь другом, тихом и спокойном месте, например, там, где он купался вместе с моей матерью, когда они оба были еще молодыми, в тех местах, где он любил плавать вдоль берега. И все же, несмотря на то что на кладбище царят мерзость и запустение, отчего мое сердце буквально разрывается на части — а может, и ваши сердца тоже, — мы собрались именно здесь, на том кусочке земли, где время оставило глубокие шрамы. Я хотела, чтобы он лежал рядом с теми, кого он любил и кому был обязан своим рождением. Мой отец любил своих родителей, и он должен остаться рядом с ними навсегда. Я не хотела, чтобы он был похоронен где-то в стороне от своих родных и близких.
Она помолчала несколько секунд, как бы собираясь с мыслями. Нэнси, женщина средних лет, с приятным лицом, такая же милая и симпатичная, какой когда-то была ее мать, не казалась ни властной, ни напористой — в тот момент она скорее напоминала напуганную десятилетнюю девочку. Повернувшись к могиле, она зачерпнула горсть земли и, прежде чем бросить ее на крышку гроба, тихо, с тем же недоуменным выражением лица десятилетней девочки, произнесла:
