Благородный муж с достоинством ожидает велений неба. Низкий человек суетливо поджидает удачу.
Конфуций
Звонок вырвал его из тяжелого мутного сна. Он с трудом разлепил глаза и посмотрел в окно: плотный молочно-белый рассвет плескался за окном. Он повернул голову вправо, телефон заливался на тумбочке рядом. Он зевнул и взял трубку, но когда он посмотрел на экран дисплея, сон мигом слетел с него.
– Да? – он откашлялся. Голос прозвучал хрипло.
– Рысь, – тихо сказали на том конце. – Все затевается снова.
– Что именно? – переспросил он, хотя уже знал ответ. Подсказало то самое беспощадное внутреннее чутье, которое просыпалось в нем в минуты опасности.
– Та самая история. Начинается по новой.
Наступило молчание. Он смотрел в окно. Рассвет приобрел белесый оттенок, как небо, выцветшее от зноя. Хотя был не жаркий летний месяц, а декабрь. Промозглый лондонский декабрь.
– Что ты хочешь от меня?
– Ты должен быть там.
– Почему?
– Ты знаешь.
Он прикрыл глаза. В памяти возникло четкое виденье. Группа людей, идущих по снегу на лыжах. Они идут один за другим…
– Ты думаешь, что…
– Ради бога! Прекрати жевать сопли. Ты должен довести это дело до конца.
Он хотел сказать, что ничего и никому не должен. Но хорошо знал, что это не так и есть долги, которые не имеют срока давности. И отказ платить по ним чреват не просто большой неприятностью, а самой настоящей катастрофой.
– Я понял. Я там буду.
– Советую поторопиться. Все инструкции получишь уже на месте. Будем на связи.
Разговор оборвался. Он с раздражением бросил телефон на кровать и резким движением поднялся на ноги.
За окном был виден Собор святого Павла. Круглый купол, гладкий, как половинка яйца.
Он смотрел на Лондон и не видел его. В памяти вставали все та же группа людей. Теперь они уже были внутри палатки. Ночь. Сон. Снег. Холод. Он тряхнул головой и тут же в ушах раздались страшные крики, и стиснув голову руками, мужчина застонал. Шум, крики, адский грохот, а потом тишина…. И все внезапно закончилось, погрузившись в кромешный мрак.
Глава первая
Бегущая в ночи
«Человек, переживший трагедию, сам должен захотеть жить дальше. Первый шаг, искра желания должна исходить из него. И когда это происходит, начинаются неожиданности»
Николас Спаркс
Тихая гавань
Александра услышала детский плач и открыла глаза. Тоненький детский голосок звучал совсем рядом. Она попыталась усилием воли снова заснуть, но никак не получалось. Она поднялась с кровати и прошла на кухню.
В раковине лежали немытые тарелки. Александра включила холодную воду, но тут же машинально выключила ее. Болела голова, до нее было страшно дотронуться. Детский плач становился все громче. Мелькнула мысль, что сейчас соседи выйдут и что-нибудь сделают с ребенком: нашлепают или спустят с лестницы. Она направилась в коридор, и чуть помедлив, распахнула дверь. Девочка сидела на ступеньках лестницы, уткнувшись лицом в колени, и плакала. При звуке шагов Александры она даже не подняла головы.
– Ну, вот что! – Александра пыталась разговаривать мягко и терпеливо. – Плакать не надо. Пойдем со мной. Может быть, ты хочешь есть? У меня остался кусок яблочного пирога. Есть теплое молоко. Или ты хочешь чай? Девочка не отвечала.
– Но ты же не можешь сидеть вот так? Здесь холодно. У нас на лестничной площадке разбито окно. Пойдем….
Она присела около девочки и отвела волосы с ее лица…
Александра проснулась. Бешено стучало сердце, во рту чувствовалась горечь. Она попыталась приподнять голову с подушки, но от слабости ее чуть не стошнило. Сон был таким живым, ярким, она еще была там, рядом с этой девочкой на лестничной площадке и слышала ее плач, разрывавший сердце.
Когда Александре было двенадцать лет, погибли ее родители – не вернулись из леса с лыжной прогулки. Они отдыхали у дальних родственников в небольшом уральском городке. Родители были заядлыми лыжниками – каждый день уходили в лес и катались там дотемна. Александру они оставили у соседки – Лидии Григорьевны, старушки, жившей отдельно от дочери и внуков. Единственные друзья – семейная пара Шамсановых – была в отъезде, у них умерла девяностолетняя бабушка в Казани и нужно было ехать туда на похороны. Другие соседи считались неблагополучными, частенько выпивали и ссорились друг с другом. А этого зимнего отпуска родители ждали так долго… Поэтому было решено – ехать. Они упросили Лидию Григорьевну посидеть с Александрой, оставили ей денег и набили холодильник продуктами. Уезжали они на неделю и, как Александра их не упрашивала, с собой не взяли.
– Ну, па-а-п, – канючила она, – я же хорошо хожу на лыжах. Я вам не помешаю, я не хочу оставаться здесь одна!
Голос срывался, подступали слезы. Отец наклонился к ней, взял за подбородок и посмотрел в глаза:
– Сань, на лыжах ты ходишь просто отлично. Я горжусь тобой. Но взять тебя мы не можем. Никак. И не просись. Мы с мамой и так будем переживать за тебя – как ты. Но ты уже взрослая, и справишься без нас эту неделю. Слушайся Лидию Григорьевну, а мы скоро вернемся.
Александра кивала, слезы высыхали, так и не успев появиться, но обида внутри осталась. И ничего было нельзя с ней поделать.
