Первый раз я с ним познакомился, как и все. Первый раз я с ним познакомился в тысяча девятьсот, как это ни странно, только шестьдесят втором году, когда в «Искателе» прочел отрывок «Суета вокруг дивана». Это мое первое знакомство со Стругацкими. Мне безумно понравилось вот это вот ерничество. И когда я сказал своим друзьям, — «Как? Ты не знаешь Стругацких?» — мне дали сборник «Новая сигнальная», где «Далекая Радуга». Я прочел, я восхитился, мне безумно понравилось. Там Леонид Андреевич с его «можно, я лягу?» И — «вино местного разлива — странно, а мне нравится». Потом я прочел… нет, «Страну багровых туч», как ни странно, я читал намного позже. Ее у меня просто не было. Это было мое первое знакомство с братьями Стругацкими.
Второе знакомство состоялось в тысяча девятьсот семьдесят не то седьмом, не то восьмом году, или семьдесят шестом, когда мой коллега в больнице на один из своих дней рождения пригласил Аркадия Натановича Стругацкого с супругой. И вот тогда я впервые увидел Аркадия Натановича. Тогда он рассказывал массу всевозможных историй. После этого я смог говорить, что знаю лично Аркадия Стругацкого. Надо сказать, что если о первом знакомстве он знал так же, как он был знаком и со всеми остальными читателями, то про второе знакомство он совершенно не помнил. Кого он видел на чьем-то дне рождения!
И третий раз мы с ним познакомились тогда, когда он приехал к нам в больницу. И я был его лечащим врачом. И вот за эти самые две недели, которые он пролежал в больнице, у нас возникла, у меня, по крайней мере, совершенно непреодолимая тяга к Аркадию Натановичу. Я приходил к нему в шесть вечера, после обхода, садился на соседнюю кровать, он в боксе был один, и мы беседовали. На самые разные темы. Я ему приносил несколько английских детективов, которые он читал…
После того, когда он выписывался, а выписывался он в середине августа, а двадцать восьмого августа у него день рождения. Когда он выписывался, я ему прямо сказал: «Аркадий Натанович, я с истории болезни списал Ваш телефон, и прошу Вашего разрешения звонить, я Вам честно говорю, что надоедать не буду». Он говорит: «Пожалуйста». Двадцать восьмого числа я ему позвонил, поздравил его с днем рождения. Где-то еще через месяц я ему позвонил и сказал, что я по нему соскучился. Он сказал: «Ну что за проблемы? Ты меня пригласи, и я к тебе приеду». Я тогда жил один. Мы с ним договорились. И в одно из воскресений открылась дверь в коммунальной квартире, вошел Аркадий Натанович, держа под мышкой стопку журналов «Знание-сила» с «За миллиард лет до конца света»: «Это я тебе в подарок принес». Мы с ним просидели тогда часов с трех — «Вообще я пришел к тебе, как врачу» — я его сначала посмотрел… А ушел он — я помню, что мы с ним торопились, чтобы он успел на пересадку. Дальше история, честно говоря, умалчивает — у нас разный совершенно рост — мнение об этом эпизоде. Я абсолютно был убежден, что я шел, цепляясь за него, он категорически утверждает, что он шел, опираясь на меня. С этого момента у нас началось… Я сначала приходил, смотрел его — где-то у нас было время на медицинский «чек-ап», а потом начинались разговоры. Вот как начинались эти разговоры — увы, я не помню. Я только знаю, что каждый раз, идя, грубо говоря, с визитом к больному, что много времени, в принципе, не занимает, я знал, что уйду я отсюда в одиннадцать, в двенадцать… Тут масса всевозможных нюансов. Плюс к тому, что я оказался, во-первых, хорошим врачом для него, с минимумом ограничений, с минимумом авторитарного давления врача на больного… Наши взаимоотношения врача с больным. Абсолютно по российскому неприличному принципу: ты начальник — я говно, я начальник — ты говно. Когда я осматривал Аркадия Натановича как лечащий врач, я мог делать с ним, все что угодно. Заканчивается «чек-ап», роли мгновенно менялись — он меня мог растирать, как хотел — и, надо сказать, делал это, не стесняя себя ни в чем. От него я научился стараться не говорить банальностей, от него я научился слушать, от него я научился, если возникают какие-то вопросы, не задавать их сразу, а сидеть, обязательно откладывать — половина вопросов потом отпадает. От него я получил столько интересного…
Вы знаете, что Аркадия Натановича уже давно зовут «сэнсей»? Дело в том, что я Аркадия Натановича начал называть «мэтром». Для меня он был мэтром. Я в это вкладывал свое собственное понятие. Ну, и, как правило, ведь откуда возникают клички, прозвища, аббревиатуры всякие?.. С тем, чтобы достаточно часто не повторять обращение к человеку: «Аркадий Натанович, Аркадий Натанович, Аркадий Натанович…» Долго, длинно… — мэтр. Надо сказать, что он довольно быстро воспринял это обращение. За все наше двенадцатилетнее общение я ни одного раза на «ты» не назвал. Всегда — или «Аркадий Натанович», или «мэтр», а потом, когда я прочел «Пионовый фонарь», Кобо Абэ… в какой-то момент я заменил французское «мэтр» на японское «сэнсей» — учитель, наставник. И вот это оказалось самым точным. Это была абсолютно интуитивная догадка, но в последние годы Елена Ильинична говорила: «Алечка» — она называла так своего мужа, или говорила: «Вот, сэнсей…», не мне — вот мы сидим, она Маше что-то говорит: «Ты помнишь, как сэнсей говорил…» Он стал сэнсеем. Несколько раз я слышал, как Володя Михайлов обращался к нему: «Аркашенька, сэнсей…» Вот это то, что я привнес в эту семью…