Как всё-таки хорошо быть большим! Идёшь по лесу: и направо — я, и налево — я! От такого не посторонишься, стремглав убегать надо. А медведь, с которым Мишатка повстречался на знакомой тропе, был не просто большим, он был преогромным! Мишатка так и сел от неожиданности и испуга. Хорошо мама услыхала, как Мишатка вякнул, и мигом примчалась. Незнакомый медведь мамы в два раза больше, но мама ничуть не струсила. Зарычала, глухо, страшно — и как даст большому медведю лапой по морде! Тот только башкой затряс. Тоже зарычал, но не зло, а словно извиняясь. А потом — задом, задом — прочь попятился. А мама к Мишатке подбежала и ему тоже трёпку задала. За что — непонятно, но Мишатка не обиделся; уж очень обрадовался, что большой медведь от мамы убежал.
Мама добрая. В сердцах может и поддать как следует, но потом пожалеет и чем-нибудь вкусненьким угостит. Мишатка на маму никогда не обижался.
Вот и сейчас мама разрыла большой муравейник и отодвинулась, давая Мишатке полакомиться белыми муравьиными яйцами. Мишатка и сам мог муравейник разрыть, но когда мама угощает, это всегда приятнее.
— А ночью мы куда пойдём? — спросил Мишатка, но мама только уркнула в ответ. Рассказывать мама не любила, показать, да научить — всегда проще, а зря болтать лесному зверю не положено, у него язык не так устроен.
Летом и осенью медведи почти не спят. В эту пору в лесу столько всего вкусного, что на сон времени просто не хватает. Когда стемнело, мама привела Мишатку на поле, где с весны егерями был посеян овёс. А на краю поля стояла вышка. Зачем она там — Мишатка не знал. Когда весной они с мамой проходили мимо, Мишатка хотел на вышку залезть, но мама не позволила. От вышки пахло людьми, и мама сказала, что людей следует сторониться. Мишатка, когда был совсем маленький, никого не боялся. Чего бояться, если мама рядом? Это теперь он стал умным и знает, что с чёрной гадюкой играть нельзя, и от стада кабанов лучше держаться подальше.
В лесу с медведем никто играть не хочет. Хорошо, если у мамы двое медвежат, а если один, как Мишатка? Тогда играй сам с собой. Теперь-то Мишатка привык, а прежде бывало скучно.
На этот раз поле пахло не только людьми, но и кабанами. Кабаны, конечно, успели на поле раньше, чем Мишатка с мамой. Но и для Мишатки овса оставалось ещё сколько угодно! Мишатка мигом понял, как с ним управляться надо. Сел на задние лапы, а передними начал овёс в рот загребать. Незрелый овёс сладкий, так бы и ел всю ночь. Хотел Мишатка на середину поля перебраться, где овёс погуще, но туда мама не пустила. Нельзя лесному зверю на середину поля выходить — опасно. А кабаны — выходят. Вон у них под самой вышкой земля взрыта. И почему мама велела вышки остерегаться — непонятно.
Мама с Мишаткой наелись и перед рассветом ушли в чащу. Там тоже было чем подзаправиться. Боровики, прихваченные утренним морозцем, последняя перезрелая черника, которой месяц назад так славно отъедались, неразрытые муравейники и рдяная брусника на окраинах болота. Но лучше всего сыскать гнездо земляных пчёл; жаль, что пчёлы так больно кусаются.
К вечеру Мишатка уговорил маму снова пойти на овсяное поле. Мама согласилась, хотя и была недовольна — что-то ей там не нравилось. Мишатке тоже не нравилось, потому что на поле уже были кабаны. Они так чавкали Мишаткиным овсом, что сил не было терпеть. А мама стоит и слушает, хотя ей прогнать кабанов проще простого.
Сил не было, но Мишатка терпел. Знал, что сейчас шумнёшь, мама развернётся и уйдёт, а весь овёс кабанам достанется.
А потом с вышки как грохнет, как треснет, как сверкнёт огнём! Один из подсвинков повалился на землю, остальные кинулись в кусты. Мама тоже бросилась бежать. Мишатка — за ней. Ух, как он бежал! Даже обкакался со страху.
Очнулся в самой чащобе. Подошёл к маме, спросил:
— Это что было?
Мама Мишатку обнюхала — цел ли? — и ответила тихо:
— Это охотники.
Охотники!.. Вот оно как… у Мишатки после этих слов аппетит отбило, целую ночь ничего не ел. Потом спросил:
— Охотник и большого медведя застрелить может?
— Может.
— И нас с тобой?
— Нет. Нас охотники не застрелят. Мы от них спрячемся.
С тех пор Мишатка прятался старательно, тем более что выстрелы в лесу гремели каждый день.
Есть такое неприятное время — сезон охоты. Холодно в лесу, листья облетают, трава пожухла, лес стал словно прозрачный, и видно тебя издалека. Кто только придумал позднюю осень на радость злым охотникам?
Мама начала устраивать берлогу у старого выворотня, где и в прошлом году зимовала. Место некрасивое, сплошь заросшее хвощом и цеплючим чистотелом. Зато сюда никто не заходит, кроме, конечно, охотников, которые всюду шастают.
К тому времени запорхали по лесу первые снежинки. Мама заторопилась, а Мишатка только под лапами мешался.
— Мам, а зачем нам в берлогу лезть? Шубы у нас тёплые — не замёрзнем. А на опушке ещё вон, сколько рябины — она теперь сладкая, что же, всё птицам оставлять?
— Давай, — проворчала мама, — беги на опушку. — На снегу следы останутся, так тебя охотники мигом отыщут.
— Что же делать? — испугался Мишатка.
— В берлогу лезть и спать, пока снег не сойдёт.
