Вячеслав Пьецух
Новый Завод
Жизнь вообще хороша. В частности же она хороша потому, что нас время от времени подстерегают приятные неожиданности. Допустим, идешь по своим делам и вдруг наткнешься на кошелек или встретишься взглядом с какой-нибудь очаровательной женщиной. Кажется, как будто солнце восходит в тебе, обдавая нутро ласковыми лучами,- так вдруг сделается весело и теснительно-хорошо.
Один молодой человек по фамилии Комнатов как-то не поладил с женой. Ссора вышла из-за того, что Комнатов наотрез отказался встречать на вокзале тестя, которого он не любил такой удивительной нелюбовью, что всякий раз, когда тесть приезжал гостить, у него делалось расстройство желудка. По этому случаю жена устроила Комнатову нахлобучку. Мало того что она наговорила ему незаслуженных колкостей, среди которых попадались такие, какие слышать от жен бывает невмоготу, но после того, как Комнатов заткнул указательными пальцами уши, она еще и стукнула его два раза кулаком по спине. Это его самым серьезным образом оскорбило. Он отправился в ванную, заперся там и стал в упор разглядывать себя в зеркале. Ему было горько. Он смотрел в глаза своему отражению, и ему было так жалко своего оскорбленного отражения, что начинало щемить в носу. В эти минуты он думал о том, что можно прожить полжизни с каким-нибудь якобы родным человеком и вдруг обнаружить, что на самом деле этот человек тебе чужд, как идеалистическое мировоззрение.
В ванной он пробыл всего десять минут, но умудрился за это время до такой степени растравить себе душу, что неожиданно надумал уехать далеко-далеко, куда-нибудь туда, где еще машут вслед птицам и поездам. Вообще, он был взбалмошный человек и на своем веку наделал немало глупостей.
Из дома Комнатов отправился на вокзал, где купил билет на одесский поезд, а потом долго томился, сидя в купе, где пахло давнишним хлебом, пылью, углем и еще чем-то горелым.
Компания в купе подобралась неприятная. Ехала до Курска бабка с чудовищным багажом и пожилые супруги - до станции Новый Завод. Бабка сердито молчала и все время ела соленые огурцы, а супруги сразу завели нудный невразумительный разговор. Из-за этого разговора, по милости которого у Комнатова начался зуд в затылке, из-за бабки, неутомимо пожиравшей соленые огурцы, из-за того что сразу после Калуги в тамбуре подрались два матроса, Комнатову стало очень нехорошо: он расстроился и затосковал. "И куда это я еду, зачем?" - спрашивал он себя, чувствуя недоброе беспокойство. Он вспомнил свою квартиру, где так покойно, так славно пахнет родным и сквозь занавеску видно, как на балконе развеваются разноцветными вымпелами женины лифчики и прочая милая дребедень. Тут ему до першения в горле захотелось назад, домой, чтобы лежать теперь на диване с книжкой и чтобы над ухом сонно жужжали мухи. А поезд все уносил его, уносил...
Комнатов залез на верхнюю полку, поворочался и в скором времени задремал. "Дурак,- говорил он себе сквозь сон, - набитый дурак!.."
...Проснулся он ночью. За окном пробегали редкие огоньки, вагон покачивало, что-то скрипело, а на сердце была такая тяжесть, какая бывает, если кого-то убить во сне. Комнатов насилу дождался станции и сошел.
Станция называлась Новый Завод. По причине раннего времени на платформе не было ни души, и неодушевленное пространство, в котором занималось холодное утро, наполнило его совсем уж непереносимым чувством одиночества и тоски. Он стоял, глядя в ту сторону, где за сизыми предрассветными тучами уже давало о себе знать тревожного цвета солнце, и даже солнце, которое было решительно ни при чем, казалось ему враждебным.
Сразу за станционным зданием ему открылась большая площадь, вымощенная булыжником, который поблескивал от росы, точно площадь подвергли влажной уборке. Вообще, чисто и как-то порядочно кругом было необыкновенно. Но самым примечательным ему показалось то, что, несмотря на ранний час, площадь уже жила: по-лошадиному цокая подковами, прохаживались туда-сюда мужики, женщины улыбались всякому встречному-поперечному, кое-где чинно беседовали старушки, из-за окон доносился бодрый утренний кашель. Главным образом Комнатой подивился тому, что увиденное им по эту сторону станционного здания нисколько не походило на виденное по ту, точно он нечаянно прошел в волшебную дверь и вдруг очутился в каком-то чудесном мире. Этот мир сразу пришелся ему по душе, тоска улетучилась, и напало волнующее ожидание неожиданностей.
Действительно: не успел он вступить на площадь, как один мужик угостил его сигаретой, другой выпросил спичечный коробок, двое позвали попить кваску, а кто-то даже предложил ботинками поменяться.
Тут его остановили трое мальчишек. Один взял его за рукав и сказал:
- Ты, товарищ, к кому приехал?
Комнатов ответил, что он здесь случайно. Потом он ответил на вопрос другого мальчишки, конопатенького, из какого он города, потом на вопрос, кем он работает, потом на вопрос, не знаменитость ли он, и, наконец, вынужден был дать честное партийное слово, что не имеет привычки врать. В заключение конопатый сказал:
- Ну, раз такое дело, то давай мы тебе покажем наши достопримечательности...
