Новый Завод - [2]

Комнатов пожал плечами и согласился.

Сначала мальчишки повели его на здешнее кладбище, которое они патриархально называли погостом. Там Комнатову была показана могила действительного статского советника Чехмодурова, непонятно какими судьбами попавшего в такую глушь, потом могила какой-то женщины с двойной фамилией, бросившейся под поезд из-за любви, часовня, где водятся привидения, и памятник, выкрашенный серебрянкой, который воздвигли одному матросу Каспийской флотилии. Этот матрос проводил в городке электричество и был застрелен местными кулаками.

- Ребята, а почему вы, собственно, не в школе? - вдруг спохватился Комнатов.

- А мы не учимся,- сказал первый.

- Ну, это вы заливаете,- сказал Комнатов.

- Не, мы правда не учимся,- подтвердил конопатенький.- Не хотим и не учимся, это у нас свободно. Конечно, кто хочет, тот учится, но мы - не хотим.

Комнатов, прямо сказать, опешил.

- Ну и чем же вы тогда занимаетесь? - после короткой паузы спросил он.

- А кто чем, - ответил первый мальчишка.- Я, например, книжки читаю, это прямо ужас, до чего я их обожаю! Сейчас я заканчиваю "Введение в латинскую эпитафику".

- А я книжки не обожаю,- сказал конопатенький.- Больно в них много врут. Я обожаю всякое мастерство. Мы с отцом знаете какие сручные?! Что хочешь построим...

- И кем твой отец работает? - перебил его Комнатов.

- Он никем не работает, он просто работает - такая, понимаете, специальность. Сейчас, например, он строит водородный реактор для нашей электростанции.

- Отец у него точно мастеровой, - подтвердил первый мальчик.- Он, почитай, за целый завод работает. Вот в прошлой пятилетке он построил водопровод - в Москве даже нет такого: водопровод, а без труб.

- Интересно! - удивился Комнатов.- А как же вода течет?

- Она не течет, - ответил конопатенький,- она конденсируется. При этом коэффициент засоленности практически нулевой.

- Но в личной жизни я твоего папашу не одобряю,- сказал первый мальчик.- Надо все-таки честь знать. Ведь седьмой раз женится, куда, к черту!

- А вот это не наше дело,- беззлобно сказал конопатенький.- Сколько ему надо, столько пускай и женится. И что у тебя за повадка такая - всех осуждать! Знаешь, как Марк Твен говорил: никто не имеет права критиковать человека на той почве, на которой он сам не стоит перпендикулярно.

- Ты это на что намекаешь?

- Я намекаю на Акимову и Преображенскую.

- Это да... Это конечно, - мирно согласился первый мальчишка.

Третий мальчишка между тем все помалкивал.

За разговором незаметно дошли до следующей достопримечательности, которой оказалась здешняя баня. На первый взгляд, достопримечательного в ней было только то, что она помещалась в старинном особняке с колоннами по фасаду.

- Вот баня, - сказал первый мальчик.- Моются в ней раздельно, а парятся вместе - такая, понимаете, у нас баня.

- И не стыдно? - опасливо спросил Комнатов.

- А чего стыдиться? - удивился конопатенький. - Тело - оно и есть тело. Зато с малолетства привыкаем к этому... ну, понятно к чему, и потом уже нет этого ажиотажа.

Комнатов удивленно посмотрел на мальчишек, покачал головой, но промолчал, потому что против тела действительно возразить было нечего.

После бани смотрели церковь, затем домик, где бывал знаменитый боевик Савинков, и еще другой домик, занятый одним отставным министром. На вопрос Комнатова, с чего это бывший министр здесь поселился, первый мальчик сказал:

- Взял и поселился. Говорит, хочу напоследок пожить среди счастливых людей. Говорит, сроду не встречал столько счастливых людей, как в Новом Заводе.

- Только уж больно он надоел, - добавил конопатенький, - по каждому случаю выступает: "Трудиться надо, товарищи, трудиться за совесть, а не за страх!" Конечно, над ним смеются. Ну, иногда перебьют: дескать, зачем трудиться-то, товарищ бывший министр? "Как зачем,- говорит,- чтобы создавать материальные блага..." Наши опять смеются.

- Погоди, - сказал Комнатов,- но ведь и твой отец трудится, значит, и его поднимают на смех? .

- Мой отец ради своего удовольствия трудится, чего тут смешного...

Комнатову стало не по себе. То есть ему и раньше было не по себе, но тут как-то уж очень стало не по себе.

- Что-то я, ребята, не пойму, - сказал он. - Если у вас почти никто не работает, то как же вы живете?

- Во как живем! - сказал первый мальчишка и показал большой палец.Тут у нас происходит обыкновенная светлая жизнь, основанная на уважении к личности человека. Просто в других местах еще до этого не дошли, и поэтому, конечно, некоторые смотрят на нашу жизнь как баран на новые ворота.

Комнатова задели эти слова, но виду он не показал.

- Вообще я предлагаю такую формулировку, - добавил конопатенький, советская власть плюс уважение к личности равняется обыкновенная светлая жизнь. Поэтому-то и народ у нас покладистый, добродушный и работает исключительно для души.

- Знаете что, ребята, - сказал Комнатов, - это, может быть, и хорошо, но преждевременно.

- Конечно преждевременно! - согласился с ним конопатенький.- Только уж больно пожить охота!..

На этом разговор приостановился, и Комнатов воспользовался паузой, чтобы хорошенько разобраться в том, что наговорили ему мальчишки. Было очевидно, что в Новом Заводе совершается какая-то чудная, необыкновенная жизнь, которую разделяют даже подростки, и не то что разделяют - это было бы естественно,- а всячески поддерживают, в то время как по норме подростки не поддерживают ничего и чаще всего даже не разделяют. Но поскольку толком он в этой жизни не разобрался и поскольку его очень смутило, что новозаводские жители откровенно манкируют трудом, он почувствовал к ним какое-то тяжелое нерасположение, которое обыкновенные люди часто питают к "избранникам праздным", героям и мудрецам. И ему непереносимо, до боли под ложечкой, захотелось назад, домой. Он решил немедленно идти на вокзал покупать обратный билет и сообщил об этом мальчишкам.