(Происшествие, рассказанное автору мистером Мак Вильямсом, очень приятным джентльменом, встреченным им в одном путешествии).
Страшное мы переживали время, сэр; ужасная, неизлечимая болезнь — круп свирепствовал между детьми и сводил всех матерей с ума от страха и тревоги.
Однажды я обратил внимание моей жены на нашу маленькую Пенелопу:
— Милочка, сказал я, — мне кажется, не следует позволять ребенку брать в рот этот сосновый прутик.
— Ах ты, Господи! что-ж тут за беда? возразила она, а сама между тем уже собиралась отнять палочку, — ведь женщины не могут снести самого справедливого замечания, не рассуждая, то есть, я хочу сказать — жены.
— Душенька, продолжал я — известно, что сосновое дерево наименее питательное вещество для детского желудка…
Рука моей жены, уже протянутая, чтобы схватить прутик, мигом опустилась. М-сс Мак Вильямс заметно надула губы.
— Вздор, ты всегда всё лучше знаешь. Все доктора говорят, что сосновая смола очень полезна для детей со слабой спиной, а также от страдания почек.
— Ага! извини меня, значит, это недоразумение. Я не знал до сих пор, что ребенок страдает почками и позвоночным столбом и что домашний доктор предписал…
— Кто же это тебе сказал, что у ребенка болезнь почек и позвоночного столба?
— Голубушка, ведь ты сама только что намекала…
— Какие глупости! Я никогда не говорила ничего подобного!
— Но ведь не прошло двух минут, как ты заметила…
— Полно! Ты придираешься к словам. Я хотела только сказать, что не велика беда, если девочка пососет сосновую палку, коли ей это нравится, и ты сам это прекрасно знаешь. Пусть себе сосет, пусть… слышишь ли?
— Ну, и прекрасно, милая. Теперь я понял всю силу твоих аргументов. Сейчас же пойду и закажу две-три охапки лучших сосновых прутьев. Если это полезно детям, то, разумеется…
— Ах, пожалуйста, уходи ты в свою контору и оставь меня в покое. Тебе нельзя сделать самого простого замечания, ты вечно придерешься и пойдешь, и пойдешь!.. Сам не знаешь, до чего наконец договоришься!
— Прекрасно, я ухожу. Но позволь заметить, что в твоих последних словах полное отсутствие логики…
Но она уже ушла, громко напевая, и увела ребенка с собой. Вечером, в обеденный час, она встретила меня, бледная как полотно.
— О, Мортимер, еще новая жертва! Маленький Джордж Гордон заболел…
— Крупом?
— Да, крупом!
— Есть какая-нибудь надежда?
— Ни малейшей! О, Боже, что будет с нами!
Вечером няня принесла нашу Пенелопу прощаться на ночь, девочка начала по обыкновению читать вечернюю молитву на коленях матери. Посреди молитвы, она вдруг слегка закашлялась. Жена моя откинулась на спинку стула, как громом пораженная. Но тотчас же вскочила с места и лихорадочно заметалась по комнате в паническом ужасе.
Первым делом, она приказала перенести люльку девочки из детской в нашу спальню, и сама пошла наблюдать за исполнением приказания, конечно, захватив меня с собой. Люльку проворно перетащили общими усилиями. В жениной уборной была наскоро устроена постель для няньки. Но вдруг миссис Мак Вильямс сообразила, что мы все слишком удалены от младшего ребенка; а вдруг и у него ночью обнаружатся те же симптомы! Она опять побледнела, бедняжка.
Тогда мы снова водворили люльку и няню на прежнее место, а для себя устроили постель в соседней комнате.
— Но что, если к малютке пристанет болезнь от Пенелопы? вздумалось моей жене. Эта мысль снова повергла ее в неописанный ужас. Все мы толпой принялись вторично перетаскивать люльку из детской; но жене всё казалось, что мы недостаточно проворны, и она сама принялась помогать нам с лихорадочной поспешностью.
Мы отправились вниз; но там не было места для няни, а няня могла, по мнению м-с Мак Вильямс, принести неоцененную пользу своей опытностью. И вот мы опять перебрались со всем багажом в нашу собственную спальню и почувствовали великое облегчение, словно застигнутые бурей птицы, которым удалось приютиться в свое гнездо.
Миссис Мак Вильямс сбегала в детскую посмотреть, всё ли там обстоит благополучно. Через минуту она вернулась с новой тревогой.
— Хотела бы я знать, сказала она, — отчего это бэби так крепко спит?
— Да ведь бэби всегда крепко спит, душенька!
— Знаю, знаю; но теперь в его сне есть что-то особенное. Мне показалось, что он дышит так… так… правильно. Ах! это ужасно!
— Милая моя, бэби всегда дышит правильно во сне.
— О, я знаю, но теперь это меня пугает. Его няня так молода и неопытна. Пусть Мария останется там с ним, чтобы быть под рукой, если что случится.
— Это мысль хорошая, да только кто же тебе-то будет помогать?
— Ты поможешь мне. Впрочем, я никому не позволю ни во что вмешиваться в такое время.
Я отвечал, что мне будет стыдно спать спокойно, когда она мучится и трудится у постели маленькой больной всю ночь напролет. Но жена успокоила меня, что это ничего. Итак, старуха-няня ушла на свое обычное место в детскую.
Маленькая Пенелопа два раза кашлянула во сне.
— Боже мой, отчего это доктор не едет? Мортимер, здесь чересчур жарко для ребенка! Открой отдушник поскорее.
Я повиновался и, кстати, заглянул на термометр, втайне удивляясь, — почему это 16-ти градусная температура кажется моей жене слишком жаркой для больного ребенка.
