Действие происходит в Мексике, в Пуэрто-Баррио, летом 1940 года, в маленькой и довольно запущенной гостинице на зеленом склоне горы, у подножия которой протянулся дикий пляж – «caleta». Но тогда Пуэрто-Баррио – еще не тот фешенебельный курорт, каким стал в наши дни. Двадцать лет назад вокруг были только бедные индейские селения, тихий, пустынный пляж и буйные пальмовые чащи – то был действительно один из самых диких и живописных уголков на свете. Крытая веранда отеля «Коста Верде» обрамлена парапетом, огибающим все это весьма ветхое сооружение. Но зрителям виден лишь фасад веранды и одна из боковых ее сторон. Под верандой, слегка возвышающейся над уровнем сцены, кусты с яркими цветами, напоминающими по форме колокольчики, и несколько кактусов – кругом густая листва джунглей. Сбоку тянется вверх высокая кокосовая пальма. Ее ствол весь в зарубках, чтобы легче было лазить сбивать кокосы для ром-коко. На веранду выходят завешенные москитными сетками двери номеров – тесных каморок, разделенных тонкими перегородками. Вечером эти каморки освещаются изнутри, и каждая становится отдельным интерьером. Москитные сетки придают этому слабому внутреннему освещению особую таинственность. От боковой стороны веранды спускается вниз к шоссе и к пляжу через пальмовые заросли тропинка, наполовину скрытая ярко цветущими кустами. На веранде подвешен полотняный гамак, беспорядочно составлены старые кресла, качалки, плетеные стулья.
При поднятии занавеса слышны крики и возгласы группы чем-то возбужденных туристок, только что подъехавших на автобусе к подножию горы, на склоне которой стоит «Коста Верде». Из-за угла веранды появляется хозяйка гостиницы, миссис Мэксин Фолк, пышущая здоровьем, плотная, смуглая женщина лет сорока пяти, в лице ее ненасытная чувственность. В обтягивающих брючках и расстегнутой блузе, она выходит из-за угла веранды в сопровождении мексиканца Педро, стройного, смазливого парня лет двадцати. Он нанят не только для черной работы в отеле, но и для любовных утех хозяйки, Педро заправляет рубашку в брюки, отирает с лица пот, как после тяжелой работы на самом солнцепеке. Увидев человека, поднимающегося вверх по тропинке, Мэксин радостно вскрикивает: «Шеннон!»
Голос Шеннона. Привет!
Мэксин. Ха! (Смеется она странно: будто один раз громко тявкает собака, а затем останавливается, раскрыв рот, – словно тюлень в ожидании, когда ему бросят рыбку.) Моя агентура уже донесла, что вы появились. (Педро.) Anda, hombre, anda![1] (По мере приближения Шеннона радость ее заметно растет.)
Шеннон появится не сразу и минуту-другую перекликается с ней, оставаясь для зрителя невидимым.
Ха! Мои шпионы успели донести, что на прошлой неделе вы проехали через Сальтильо с целым автобусом женщин. Ха! Сколько же из них не устояло перед вами? Ха!
Шеннон (тяжело дыша, снизу). Дух Цезаря Великого… перестаньте… не кричите.
Мэксин. Неудивительно, что вы еле ноги волочите. Ха!
Шеннон. Велите парню втащить мой чемодан.
Мэксин (распоряжается). Pedro! Anda la maleta! Pancho, no seas flojo! Ve y trae el equipaje del senor.[2]
Панчо – второй мексиканец – выбежал из-за веранды и мчится вниз по тропинке.
Педро с мачете в руках – на пальме, сбивает кокосы для ром-коко.
Шеннон (громко снизу). Фред!.. Эй, Фред!
Мэксин (сразу посерьезнев). Фреду не услышать вас, Шеннон. (Поднимает сбитый кокос и, приблизив к уху, трясет, определяя, есть ли в нем молоко.) Шеннон (снизу). А где же Фред? На рыбалке?
Мэксин ударом мачете вскрывает кокос. Рысцой возвращается Панчо с сильнопотрепанным чемоданом Шеннона, сплошь заклеенным ярлыками отелей всех стран. Появляется Шеннон. Он в помятом белом полотняном костюме. Обливается потом, тяжело дышит, глаза блуждают. Шеннон – типичный ирландец, лет тридцати пяти. Явно не в себе – то ли чем-то очень взволнован, то ли нервы не в порядке. Он молод, но уже потерпел крушение, и чувствуется, что и в будущем его ждет, по-видимому, еще немало колотушек.
Мэксин. Ну! Дайте посмотреть на вас!
Шеннон. А что на меня смотреть, лучше оденьтесь.
Мэксин. Э… У вас такой вид, словно вы здорово развлекались!
Шеннон. Да и по вас не видно, чтобы вы скучали. Подите оденьтесь!
Мэксин. Черт возьми, я же одета. Не ношу платья в сентябре. Будто сами не знаете!
Шеннон. Ладно… но хоть блузу застегните.
Мэксин. И давно вы опять взялись за свое, Шеннон?
Шеннон. То есть?
Мэксин. Запили…
Шеннон. Черт, да у меня просто голова кружится… лихорадка треплет. С утра было больше тридцати девяти.
Мэксин. Что с вами?
Шеннон. Малярия… малярия… Где Фред?
Мэксин. Умер.
Шеннон. Вы сказали – умер?
Мэксин. Да. Фред умер.
Шеннон. От чего?
Мэксин. Недели две назад поранил руку рыболовным крючком. Загноилась, потом заражение крови, и через два дня – конец. (К Панчо.) Vete![3] Шеннон. Боже мой!
Мэксин. Все не могу поверить…
