Лондон, август 1852 года
– Так это вы проскакали на лошади двадцать миль после кораблекрушения?
Том Пул раздраженно поморщился. В двадцатый раз за вечер его заставляли отвечать на этот дурацкий вопрос. Он повернулся посмотреть, кто к нему обратился.
На вид мужчина был приблизительно того же возраста, что и Том, но значительно ниже ростом и куда более дородный. Блеклыми водянистыми глазами он смотрел на Тома, как зачарованный. Похоже, все в Лондоне слышали эту историю или, скорее, ее преувеличенную версию. Весь вечер Том отвечал на подобные вопросы, пытаясь вразумить любопытствующих, которые вились вокруг него, как москиты.
– Миль было только семь, – поправил собеседника Том. – И я не скакал на лошади.
В напрасной надежде, что его слова удовлетворят мучителя, Том отвернулся. Его ничуть не волновало, что ответ оказался слишком резок. Том и так в этот вечер превзошел свои светские навыки, а его внимание было приковано к самой красивой женщине из всех, что он когда-либо видел.
Она была так хороша, что дух захватывало, – высокая, статная, с темными блестящими волосами, высокими скулами и полным чувственным ртом, что всегда нравилось Тому в женщинах. Ее гладкая кожа цвета слоновой кости была щедро выставлена напоказ низко вырезанным декольте изумрудно-зеленого платья. Том заметил незнакомку, как только вошел. Хотя его представили почти всем в этом переполненном людьми бальном зале, она оставалась в противоположной стороне помещения, недосягаемая, как звезда или далекая планета.
Поскольку Тому было ясно, что никто не представит их друг другу, он решил спросить о незнакомке у Джеймса Симпсона. Джеймс, кузен сводной сестры Тома Лиззи, был записным повесой и, похоже, знал в Лондоне всех. Том как раз собрался задать ему вопрос, когда им помешали.
– Картер, вам не говорили, что прежде, чем начать разговор, нужно представиться? – вопросительно взглянул на мужчину Джеймс.
– Ах, простите, – с преувеличенной вежливостью ответил Картер, ничуть не смутившись. Он церемонно поклонился Тому: – Бартоломью Картер, к вашим услугам.
Том ответил коротким кивком. То, что Картер не соблюдал светский протокол, говорило о том, что он один из многих, кого Том встретил на этом вечере: самонадеянный самовлюбленный джентльмен, который на него не взглянул бы в те времена, когда он еще не покинул Англию. Теперь состояние, сделанное на австралийских золотых приисках, превратило Тома из бедняка в богатого человека, и он внезапно оказался в списке тех, с кем все желают свести знакомство.
Социальный статус сестры Тома Лиззи тоже резко поднялся. В прошлом году она вышла замуж за барона, теперь она леди Саммервилл и вращается в высшем лондонском обществе. Ради нее Том освоил светские манеры и все эти раздражающие штучки, подходящие для бесед с привилегированным классом. Пул понимал, что это неизбежный долг, учитывая его новое положение в жизни, но его терпение таяло. Особенно сегодня. Сегодня он жаждал познакомиться с женщиной, которая его очаровала.
Снова взгляд Тома обратился на нее. Она почти час увлеченно беседовала с очень стройной, довольно застенчивой юной леди, которую можно было бы назвать хорошенькой, но черты ее лица, казалось, блекли на фоне светлого платья персикового цвета. Двух более непохожих женщин трудно представить, но они беседовали как близкие подруги. Это заинтриговало Тома. Он видел множество так называемых дружб, которые с обеих сторон были притворством с целью что-нибудь выгадать. Том задавался вопросом, насколько искренна эта дружба.
– Вы хотите сказать, что не скакали на необъезженном жеребце?
Необъезженный жеребец?! Том резко повернулся к Картеру.
– Это чистокровный скакун. Чемпион. Трижды занимал первое место на скачках.
– Я совсем другое слышал, – не унимался Картер. – Говорили, что во время путешествия в Англию его едва удерживали в деннике.
– Вполне естественно, что лошадь на корабле нервничает, – нахмурился Том.
Конечно, этим мало что сказано. Удивительно, что жеребец вообще пережил этот вояж, поскольку испытывал постоянную нервозность, граничившую с паникой, всякий раз, когда море волновалось. Но теперь, на твердой земле, с ним легко справится любой опытный наездник. И все же не стоит сообщать это Картеру. Без сомнения, он оказывается рядом с лошадью только тогда, когда усаживает свой толстый зад в удобную карету.
Не в силах сопротивляться, Том снова взглянул на женщину. Она выглядела холодной и собранной, словно не замечала, что из-за обилия людей в зале нечем дышать.
Было жарко, воротник сдавливал шею. Каждая деталь костюма Тома, от замысловато завязанного галстука до плотно пригнанных фрака и брюк, была слишком тесной. Он все еще привыкал к скупым объемам одежды, которые традиция диктовала джентльменам. В прежней жизни он чаще всего обходился рубашкой и брюками. Том дернул галстук, пытаясь распустить его, хотя тут же представил себе неодобрительный взгляд своего нового камердинера. Стивенз был не просто слуга, но ментор. Он учил Тома, как одеваться и как позволять другим делать за него то, что любой человек способен сделать для себя сам. То, что за него все делали, душило Тома даже сильнее, чем галстук. Он никогда не забудет, что к успеху его привела тяжелая работа. И никогда не станет напыщенным индюком вроде того, который все еще продолжал расспрашивать его.
