Девоншир, 1852 год
В утро долгожданного восемнадцатилетия Миллисент (Мисси) Армстронг — долгожданного для нее, а не для него — Джеймс Радерфорд обнаружил, увы, слишком поздно, что совершил роковую ошибку, взявшись сопровождать ее от конюшни до дома.
Если бы они не прошли четверть мили до Стоунридж-Холла, она не споткнулась бы и не упала. Ему не пришлось бы помогать ей подняться на ноги. Его не дернули бы за руку, так что он растянулся на ней. Ее изящные руки не обвили бы его шею, притянув голову вниз, и она не смогла бы запечатлеть пылкий поцелуй на губах, приоткрывшихся от удивления.
Проклятие! Это было искушением, которого он не мог себе позволить и старательно избегал вплоть до этого дня, когда оно настигло его со скоростью пары вороных, несущихся во весь опор. Повзрослевшая Мисси, все еще страдающая от приступов детской влюбленности и только что вступившая в брачный возраст, была дорогой с бесчисленными рытвинами. И в одну из них он явно угодил, окруженный мягкостью и теплом, которые могло обеспечить только женское тело и множество складок муслина.
На одно постыдное — или скорее бесстыдное — мгновение Джеймс замер, не в силах высвободиться из ее объятий, как следовало бы поступить другу ее брата, если он хотел сохранить эту дружбу. Он медлил, упиваясь ее теплым дыханием, обдававшим щеку, и дивясь мягкости нетерпеливых губ. От нее пахло фиалками. Но самым опасным из его открытий оказалась внезапная твердость, натянувшая застежку его бриджей для верховой езды.
Боже милостивый, что он, к дьяволу, творит? Армстронг с него живого сдерет кожу, если узнает, какие мысли о его сестре блуждают в голове Джеймса.
Издав нечто похожее на шипение и стон одновременно и все еще ощущая ее сладкий вкус на своих губах, Джеймс поднялся на ноги. Никогда еще земля не казалась ему такой неровной, а поза — такой неустойчивой. Поспешно повернувшись к Мисси спиной, он судорожно вдохнул прохладный апрельский воздух, пытаясь обуздать вспыхнувшее желание и успокоить дыхание. Беглый взгляд по окрестным холмам показал, что вокруг ни души. Ему повезло, что поцелуй произошел без свидетелей.
Сквозь шум крови, пульсировавшей в ушах, он слышал, как Мисси поднялась на ноги и принялась отряхивать свое зеленое платье от налипшей травы и грязи.
— Джеймс? — неуверенно произнесла она.
Джеймс на секунду прикрыл глаза, терзаясь угрызениями совести. И не глядя он мог представить себе ее виноватый взгляд и слегка подрагивающую нижнюю губку. Убедившись, что сюртук надежно скрывает степень его возбуждения, он развернулся на каблуках и устремил на нее непроницаемый взгляд, плотно сжав губы.
— Я думала, тебе понравится, если я поцелую тебя. Мне казалось, что ты хочешь этого. — Ее выразительные серо-голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, смотрели с трогательной беззащитностью.
Он вел себя непростительно. Хуже того, недостойно. Мисси не для него. Армстронг ясно дал это понять, когда потребовал от Джеймса держаться подальше от его сестры, хотя бы на время ее дебюта в свете. Ее влюбленность неизбежно пройдет, и, если все сложится так, как надеялся брат, она выйдет замуж за самого завидного жениха, всеми обожаемого графа Гренвилла, наследника герцога Уилтшира. Почему бы ей не сделать столь блестящую партию, резонно рассудил его друг, теперь, когда их семья более не считается обедневшей и занимает достойное место среди богатейших представителей высшего общества?
— Мисси… — Голос Джеймса прозвучал так хрипло, что ему пришлось кашлянуть, прежде чем продолжить. — Мисси, ты мне как сестра, — проникновенно произнес он, постаравшись придать голосу нотки искренности.
Это было ложью, пусть даже необходимой. К сожалению для него — точнее, для них обоих, — братские чувства, которые он питал к Мисси когда-то, не выдержали испытания ее захватывающего дух превращения в женщину. Прежде высокая и тоненькая фигурка приобрела женственные изгибы, и обещание красоты, которое он разглядел в десятилетней девочке с пышными каштановыми волосами, превзошло все ожидания.
На лице Мисси мелькнула обида, отозвавшаяся в его сердце болезненным уколом.
— Я сестра Томаса, а не твоя.
Как будто он нуждался в напоминании. Именно дружба с Армстронгом удерживала Джеймса от того, чтобы взять то, что она предлагала, — ее прекрасное тело. Хотя, если быть честным, даже если бы ее брат не пригрозил расправой, Джеймс и сам считал бы, что она достойна гораздо большего, чем подарить невинность не тому мужчине, который ей нужен.
— Я хочу сказать, что не испытываю к тебе интереса… в романтическом смысле. Страсть — совсем другое дело.
Печально, но до прошлого года это было правдой. Джеймс хотел бы, чтобы все оставалось по-прежнему.
