Сепаратизм на геополитическом пространстве государства Российского всегда имел заинтересованных внешних спонсоров. Соответственно формировались модели и способы расчленения страны, которые разнились по своим территориальным, военно-политическим и этническим форматам, но всегда имели конечной целью ее кардинальное ослабление, лишение способности сколько-нибудь существенно влиять на мировые процессы.
В тяжелые для нашей Родины времена Гражданской, а затем Великой Отечественной войн неизменно находились силы, которые поднимали знамя сепаратизма. Заметную роль при этом играла определенная часть послереволюционной эмиграции из СССР, от соблазна использовать которую не удержались в некоторых европейских и азиатских странах.
Работа с эмиграцией в двадцатые — тридцатые годы была определена для органов госбезопасности, в том числе внешней разведки, как одна из приоритетных задач, занимались ею и во время Второй мировой войны. Делалось это, конечно, по причинам прежде всего геополитическим и стратегическим, связанным с судьбами нашей страны в глобальных процессах мирового развития. Однако соображения партийно-политического свойства и идеологическое противоборство придавали всему этому комплексу проблем чрезвычайно острый, не разрешимый обычными средствами характер, тем более что в этой сфере были активно задействованы иностранные разведслужбы.
В программных установках и практической деятельности радикальной эмиграции, видевшей решение национального вопроса вне единого государства, которое по этим представлениям подлежало перекройке, усматривались угрозы национальной безопасности.
Попытаемся обрисовать, как виделись все эти вопросы на Лубянке, какова была степень информированности разведки, какие делались выводы, как оценивалось отношение в других странах к сепаратизму, каковы были опасности использования этого политического фактора в большой войне, как докладывались добытые загранаппаратами сведения политическому руководству.
Все упоминаемые в публикации факты, высказывания, документы и фамилии взяты из архивных материалов, предоставленных Службой внешней разведки Российской Федерации. Ряд документов, касающихся деятельности иностранных спецслужб, публикуется в виде приложений к основному тексту .
Сталин принял Идена 16 декабря 1941 года, между ними состоялся обстоятельный разговор, который был продолжен и на следующий день. Английский министр иностранных дел прибыл в Москву в связи с подготовкой к подписанию между Великобританией и Советским Союзом договора о взаимопомощи в войне против фашистской Германии. Ему хотелось также прощупать настроения в Кремле после успешно начавшегося и впечатляющего контрнаступления Красной Армии.
Правда, перед отлетом из Лондона посол Майский предупредил его, что советское руководство намерено также обсудить некоторые вопросы послевоенного устройства, но полагал, что это не выйдет за рамки самых общих представлений. Ведь сколько-нибудь существенного поворота в ходе войны, несмотря на поражение немцев под Москвой, пока не произошло.
Но Сталин изложил весьма конкретные и далеко идущие подходы к послевоенному устройству в Европе. Он полагал целесообразным заключить два договора: о взаимопомощи и разрешении территориальных проблем, приложив ко второму документу секретный протокол со схемой реорганизации европейских границ. Идеи вынужден был признать, что британское правительство намного отстало от советского в проработке этих вопросов и ему необходимо посоветоваться с премьер-министром.
Когда в своих размышлениях о территориальных изменениях, которые надлежит осуществить после победы союзников, Сталин дошел до Турции, то сказал, что ее следует вознаградить за соблюдение нейтралитета и сделать это за счет Болгарии, которую надо наказать за прогитлеровскую позицию. Турция могла бы получить район Бургаса, а болгарам хватит и одного порта на Черном море — Варны. Кроме того, туркам можно отдать некоторые из Додеканезских островов и какие-то территории в Сирии. Через несколько минут глава Советского правительства вернулся к этой теме, давая понять собеседнику, что сказанное им хорошо продумано и серьезно.
То, что было сказано Сталиным, предназначалось не столько для английских, сколько для турецких ушей. С самого начала войны на стол председателя Государственного Комитета Обороны ложились тревожные донесения дипломатических представительств, внешней и военной разведок о все возрастающем нажиме немцев на Турцию с целью вовлечь ее в военные действия на стороне Германии. В условиях, когда вермахт готовился к броску на Северный Кавказ, операции турецкой армии в Закавказье могли бы иметь серьезнейшие, если не катастрофические последствия. Не случайно после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз активизировалась деятельность горской и закавказской эмиграции, базирующейся в Турции, во всяком случае, той ее части, которая связывала свое политическое будущее с иностранной военной поддержкой.
