Опережая упреки в том, что автор стремится «удревнить» историю русского народа, я сразу должен сказать, что, по моему глубокому убеждению, наш народ ни в каком «удревнении» не нуждается. Этим, как правило, грешат историки тех народов, которые не очень знамениты и славны. Более того: даже если бы мы нашли совершенно бесспорные доказательства теории, что московиты произошли от легендарных мосхов, обязанных своим именем библейскому Мосоху, внуку Ноя, то ничего бы это русскому народу не прибавило в смысле славы и авторитета. Хотя непревзойденные образцы духовной культуры Руси появились уже в XI в. от Рождества Христова (например, «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона), вершинные наши культурно-исторические достижения всё равно приходятся на последние три столетия. Ведь именно в XVIII–XX веках нашим народом созданы высочайшего уровня литература, музыка, изобразительное искусство, кино, наука; мы твердой ногой встали на берегу Тихого океана, положили конец гегемонии в Европе Швеции и Османской империи, разгромили двух ненасытных, не знавших от других народов поражений мировых завоевателей – Наполеона и Гитлера. Наш человек первым полетел в космос. Мы стали одной из пяти великих держав планеты, скучно называемых «постоянными членами Совета Безопасности ООН», но без согласия которых ничего не решается в мировой политике. О том, насколько значительны слава и авторитет русского народа, говорит тот удивительный факт, что и после двух крупнейших геополитических катастроф XX века – распада Российской империи и Советского Союза – Россия не перестала быть великой державой. Получим ли мы дополнительные основания для национальной гордости, обнаружив, что история русского народа древнее на одно-другое тысячелетие? Сомневаюсь. Нуждаясь в именах славы, мы будем по-прежнему вспоминать те, к которым привыкли за последние три столетия – начиная от Полтавы.
Иное дело – ощущение истории во всей ее протяженности.
Когда недавно я писал книгу об истории 400-летнего храма Благовещения в подмосковной Павловской Слободе, то задумался о связи таких древних понятий, как храм и село. Что такое «село»? Этимология этого слова с общим индоевропейским корнем уходит глубоко в тьму веков. Оно имеет не только бытовое, но и сакральное значение. Например, древневерхненемецкое «sal» – это одновременно и «жилище», и «обитель». Отсюда – «зал», «зала», самая большая и лучшая комната в доме или место для торжественных собраний. Древние римляне употребляли родственное «селу» слово «solum» в священном для них значении «почва». Абсолютно в этом же значении гениальный Пушкин применил фразу «родное пепелище» («Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам») вместо восходящего к древнеримской «почве» слова «зола». А что говорит о селе Даль? «Обстроенное и заселенное крестьянами место, в коем есть церковь». Объединив все эти близкие понятия, мы получим под «селом» не просто определенную «административную единицу», а место человеческого обитания, где есть традиции и святыни. (С гордостью отметим, слово «село» в его исконном индоевропейском значении ныне употребляется только в России.)
Таким образом, христианские народы возводили храмы там, где понятие «жилище» пересекалось с уходящим вглубь истории понятием «почва» и ведущим ввысь, в горний мир, понятием «обитель». И не было никакого циничного расчета в том, что христианские церкви строились порой на месте языческих храмов или капищ (что не без злорадства отмечают исследователи- атеисты). Сверхчувственный мир (в частности то, что этруски и римляне называли «гением местности») существовал и до пришествия в мир Христа. Все без исключения язычники верили и верят в предопределение, судьбу, а это одно из доступных нам свидетельств Божьего Бытия. Причем понятие «судьба» тесно переплетено с понятием «гений местности». Мы видим это на примере немецкого слова «Schicksal» («судьба»), в которое вошло упомянутое древнее «sal» («жилище», «обитель»). Люди оставались созданиями Божьими и живя в обмане язычества. Они постигали светлое начало сверхчувственного мира той стороной своей души, что была обращена к Богу. Поэтому естественно, что христианская Церковь не пренебрегала в храмостроитель- стве теми сакральными точками местности, что были связаны с мистической областью жизни проживавших здесь людей. Ведь мы не можем с полной уверенностью утверждать, что необычные, сверхъестественные явления, приписывавшиеся людьми, скажем, зороастрийским или древнегреческим богам, не существовали вовсе или были исключительно порождением мира Тьмы. Древние персы (ираноарийцы) и древние греки имели представление о добре и зле, хотя, быть может, и искаженные. Они не знали истинного Бога, но он присутствовал в их жизни. Культурные памятники язычества – это вехи народов на пути к Христу. Парфенон построен во славу ложных богов, но совершенством своих форм славит Бога истинного. Античные храмы и театр крымского Херсонеса без больших изменений были переделаны в христианские церкви. На развалинах Иерусалимского храма древних иудеев стоит мечеть, но над Голгофой возвышается Иерусалимский храм Нового Завета – храм Гроба Господня.
