Еще раз о биотехнологии, но больше о том, как выйти в мир
На вопросы редакции отвечает академик Национальной академии наук Украины (НАНУ), академик ряда европейских академий наук Ю. ГЛЕБА, директор Института клеточной биологии и генной инженерии НАНУ, профессор, руководитель биотехнологической компании «Айкон дженетикс».
Беседу ведет специальный корреспондент журнала Н. ДОМРИНА.
— Юрий Юрьевич, наука, которой вы занимаетесь — биотехнология растений, — сегодня едва ли не самая передовая. Об этом говорит, в частности, тот факт, что на Всемирном экономическом форуме в Давосе, состоявшемся в конце января 2000 года — фактически накануне XXI века, — биотехнология была названа в числе трех ведущих сфер мировой экономики, наряду с Интернетом и средствами связи. Что, по вашему мнению, позволило этой научной дисциплине так быстро стать отраслью экономики и войти в лидирующую тройку?
— На самом деле это произошло не так уж быстро — наследственная роль ДНК открыта почти 50 лет назад. К счастью, учеными был практически сразу распознан заложенный в биологии потенциал, и ее развитие пошло семимильными шагами. Выход на арену биотехнологии — следствие этого развития, а также свидетельство того, что биология получила от общества социальный заказ на решение острейших проблем: охрана здоровья и питание.
В настоящее время население земного шара составляет 6 с чем-то миллиардов человек, и его еще удается худо-бедно кормить. Но через 30–40 лет нас будет уже 10 миллиардов. Свободных для возделывания земель больше нет, темпы роста урожайности снижаются, а потенциал традиционных технологий, основанных на селекции, на химизации, на изучении питательных потребностей растений и т. д., практически исчерпан. Единственной альтернативой старым наукам (я бы назвал их «зрелыми») выступает биотехнология, и общество это уже осознало.
Второй аспект может показаться парадоксальным. Дело в том, что биотехнология является разделом информационной технологии. Специфика состоит лишь в том, что информация здесь «зашита» в ДНК. Растение — тот же компьютер, оно перерабатывает информацию, используя материалы, в том числе искусственные, и создает нечто новое — трансгенное растение, то есть интересующий нас продукт. Отсюда вывод: биотехнология окажется не менее мощной и продуктивной отраслью науки и экономики, чем информатика. Поэтому абсолютно естественен тот факт, что и инвесторы, и бизнесмены от информационных технологий и Интернета идут к биотехнологии. Вполне оправданный шаг.
Мне, как человеку, имеющему пристрастие к растениям, понравилось высказывание редактора журнала «Сайенс». Мысль его такова: пока мы в основном обращали внимание на потенциал биотехнологии в фармацевтической промышленности, однако глобальный эффект проявится в результате манипуляций с ДНК растений. В конечном итоге мир будет получать пищу, топливо, волокна, химические материалы и фармацевтические продукты из генетически измененных растительных организмов.
А вообще технологии на основе живых организмов издревле сопровождали человека. Переработка молока, получение сыров, пива, вина — по существу та же биотехнология. Но, конечно, подобные ассоциации сегодня, когда научились клонировать животных, прочитывать целые геномы растений, ни у кого из нас не возникают.
— Такое впечатление, что слово «технология» стало в наши дни ключевым. Сейчас всюду говорят о технологиях: информационных, космических, химических, медицинских, технологиях обучения и проведения проектов. Комитет по науке и технике заменен министерством по науке и технологиям… Во всем этом видится некая механистичность.
— В «засилье технологий» я тоже ощущаю привкус механики, но речь идет, как мне кажется, о разнице между знанием, которое нам что-то объясняет, и знанием, которое нас вооружает: одно дело — «я знаю», другое — «умею». Вот если я просто «знаю», то это фундаментальная наука, если я «умею» — это уже технология, некая совокупность действий, процессов, а также процедура управления этими процессами, регламент, направленный на достижение заранее предопределенного результата.
Наличие технологий говорит о том высоком уровне зрелости конкретной науки, когда она начинает развиваться настолько быстро, что оказывается полезной обществу, становится, как мы говорим, прикладной. Так что, с одной стороны, слово «технология», сочетаемое с какой-либо наукой, это признак ее зрелости. Ведь пока наука остается «наивной», являясь совокупностью добытых знаний, она описывает феномен, но не понимает механизмов, стало быть, не может предложить и решений, как этими механизмами управлять. С другой стороны, приставка «технология» говорит о скорости развития науки, позволяющей ей очень быстро выходить на уровень зрелости.
— Вы хотите сказать, что не только в жизни, но и в науке наступила эпоха высоких скоростей?
— Да, по крайней мере, в биологии такой этап наступил, и я бы назвал его этапом высокопропускной генетики.
После того как мы объяснили себе, каким же образом строится живое (на распознавание функций этих кирпичиков: ДНК, РНК, белков, углеводов, жиров и т. д. — ушло довольно много времени в XX столетии, и ответов у биологов накопилось очень много), следующей вехой на пути развития биотехнологии стало открытие технологий рекомбинантных ДНК, когда мы научились создавать искусственные молекулы, несущие новые наборы информации, и переносить их из одного организма в другой. То есть мы научились конструировать живое.