V
Вспомоществующій Меркурій
Фледжби заслуживалъ похвалъ мистера Альфреда Ламля.
Онъ былъ самая подлая собака изъ всѣхъ существующихъ двуногихъ собакъ. Инстинктъ (слово, всѣми вообще ясно понимаемое) бѣгаетъ преимущественно на четырехъ ногахъ, тогда какъ разсудокъ ходитъ на двухъ; но подлость четвероногая никогда не достигаетъ совершенства подлости двуногой.
Родитель этого молодого джентльмена былъ ростовщикъ и имѣлъ денежныя дѣла съ матерью молодого джентльмена въ то время, когда сей послѣдній дожидался въ обширныхъ и темныхъ переднихъ міра сего удобной минуты, чтобы явиться на свѣтъ. Его мать, въ то время вдовица, не имѣя возможности уплатить долгъ ростовщику, вышла за него за мужъ, и Фледжби въ надлежащій срокъ былъ вызванъ изъ темныхъ переднихъ и сталъ на судъ публики. Если бъ этого не случилось, любопытно было бы знать, какимъ образомъ распорядился бы Фледжби своимъ досужимъ временемъ до дня Страшнаго Суда.
Мать Фледжби нанесла своей роднѣ глубокое оскорбленіе, выйдя замужъ за отца Фледжби. Это одинъ изъ легчайшихъ житейскихъ способовъ оскорбить свою родню, когда родня желаетъ избавиться отъ тебя. Родные матери Фледжби крайне оскорблялись тѣмъ, что она бѣдна, и окончательно разссорились съ ней, когда она стала сравнительно богата. Мать Фледжи была изъ рода Снигсвортовъ. Она имѣла даже честь приходиться родней одному изъ Снигсфортовъ, впрочемъ на столько степеней отдаленною что благородный лордъ не задумался бы, если бъ могъ, отдалить ее отъ себя еще на одну ступень и даже начисто выпроводить изъ родни. Но тѣмъ не менѣе она была ему сродни.
Къ числу добрачныхъ дѣлъ матери Фледжби съ отцомъ Фледжби принадлежало то, что она заняла у него деньги на весьма высокіе проценты. Срокъ уплаты процентовъ пришелъ вскорѣ послѣ свадьбы, и тогда отецъ Фледжби завладѣлъ ея деньгами, взявъ ихъ въ свое исключительное пользованіе. Это повело къ субъективному разногласію въ мнѣніяхъ и къ объективному обмѣну сапожными щетками, шашечными досками и тому подобными домашними метательными снарядами между отцомъ и матерью Фледжби. Это повело еще къ тому, что мать Фледжби принялась сорить деньгами, какъ только могла, а отецъ Фледжби старался сдѣлать все, чего не могъ сдѣлать, чтобы удержать ее отъ мотовства. Вслѣдствіе этого дѣтство Фледжби было бурное; но бурныя волны успокоились въ могилѣ, и Фледжби расцвѣлъ на свободѣ.
Фледжби нанималъ квартиру въ Альбани и старался блеснуть щегольствомъ. Но весь его юный огонь состоялъ изъ искръ точильнаго камня: разлетаясь, онъ тотчасъ же угасали, не согрѣвая.
Мистеръ Альфредъ Ламль пріѣхалъ завтракать къ Фледжби на его квартиру въ Альбани. На столѣ стояли: маленькій чайничекъ, маленькій хлѣбецъ, два маленькихъ кружечка масла, два маленькихъ ломтика ветчины, два яйца и большое обиліе прекраснаго фарфора, выгодно перекупленнаго изъ вторыхъ рукъ.
— Ну-съ, что же вы думаете о Джорджіанѣ? — спросилъ мистеръ Ламль.
— Я вамъ, знаете, скажу… — началъ Фледжби, растягивая слова.
— Скажите, мой любезный.
— Вы не совсѣмъ меня поняли, — перебилъ Фледжби. — Этого я не намѣренъ вамъ говорить. Я намѣренъ вамъ сказать кое-что другое.
— Скажите, что хотите, мой другъ.
— Вы все-таки не такъ меня понимаете, — отвѣчалъ Фледжби. — Я ничего не намѣренъ разсказывать вамъ.
Мистеръ Ламль блеснулъ на него глазами и нахмурился.
— Послушайте, — продолжалъ Фледжби, — вы скрытны и рѣшительны. Скрытенъ ли я, или нѣтъ — объ этомъ не заботьтесь. Я не рѣшителенъ, но имѣю одно преимущество, Ламль: я умѣю молчать и буду молчать.
— Вы человѣкъ разсчетливый, Фледжби.
— Разсчетливый или нѣтъ, только я умѣю молчать, а это, пожалуй, выйдетъ одно на одно… Такъ слушайте, Ламль, и зарубите себѣ на носу: я ни въ какомъ случаѣ не намѣренъ отвѣчать на разспросы.
— Любезный другъ, да вѣдь это былъ наипростѣйшій вопросъ въ мірѣ.
— Пусть такъ. Онъ кажется простъ, но на дѣлѣ вещи не всегда таковы, какими кажутся. Я зналъ человѣка, отъ котораго отбирали свидѣтельскія показанія въ Вестминстеръ-Голлѣ. Вопросы казались самыми простыми въ мірѣ, а когда онъ далъ на нихъ отвѣтъ, они оказались далеко не такими простыми. Такъ вотъ оно какъ. А ему бы лучше помолчать. Кабы онъ помолчалъ, такъ не попалъ бы въ бѣду.
— Если бъ я такъ же молчалъ, вы никогда не увидѣли бы предмета, о которомъ я васъ сейчасъ спрашивалъ, — замѣтилъ Ламль, принимая мрачный видъ.
— Послушайте, Ламль, — заговорилъ опять обаятельный Фледжби, спокойно ощупывая свои бакенбарды, — это ни къ чему не поведетъ. Вы меня на разговоръ не заманите. Я не умѣю вести разговоровъ, но умѣю держать языкъ за зубами.
— Умѣете? — Полагаю, что такъ! — проговорилъ мистеръ Ламль заискивающимъ тономъ. — Когда наши общіе знакомые пьютъ, вы пьете вмѣстѣ съ ними, по мѣрѣ того, какъ они становятся болтливѣе, вы говорите все меньше. Чѣмъ они больше высказываются, тѣмъ больше вы уходите въ себя.
— Я нисколько не противъ того, чтобъ меня понимали, — отвѣчалъ Фледжби съ внутреннимъ смѣхомъ, — но я всегда противъ того, чтобъ мнѣ задавали вопросы. Я ужъ всегда таковъ.
— Когда всѣ мы обсуждаемъ сообща наши предпріятія и планы, никто не знаетъ ни одного изъ вашихъ плановъ.
