Наш общий друг. Часть 2 - [2]

— И никогда никто изъ васъ не узнаетъ, Ламль, — отвѣчалъ Фледжби опять съ внутреннимъ смѣхомъ. — Я ужъ всегда такой.

— Да, вы всегда такъ дѣйствуете, я это знаю, — сказалъ Ламль, принимая искренній видъ, смѣясь и протягивая руки, какъ будто онъ указывалъ вселенной, что за удивительный человѣкъ этотъ Фледжби. — Если бъ я не зналъ, что это водится за моимъ Фледжби, неужели я предложилъ бы моему Фледжби извѣстный намъ маленькій выгодный договоръ?

— Эге! — протянулъ Фледжби, лукаво покачивая головой. — Меня и этимъ способомъ не заманите. Я не тщеславенъ. Такого рода тщеславіе не приноситъ барыша. Ни, ни, ни! Отъ комплиментовъ у меня языкъ еще крѣпче сидитъ за зубами.

Альфредъ Ламль отодвинулъ отъ себя тарелку (жертва не велика, ибо на ней почти ничего не лежало), засунулъ руки въ карманы, откинулся на спинку стула и принялся молча созерцать Фледжби. Потомъ онъ, не спѣша, вынулъ изъ кармана лѣвую руку и сдѣлалъ изъ своихъ бакенбардъ густой кустъ, не переставая созерцать своего друга. Потомъ онъ такъ же не спѣша нарушилъ молчаніе и сказалъ:

— Что за чертовщину такую несетъ этотъ парень сегодня?

— Послушайте, Ламль, — заговорилъ обаятельный Фледжби, подлѣйшимъ образомъ мигая своими подлѣйшими глазками, которые, къ слову сказать, сидѣли слишкомъ близко другъ къ другу: — послушайте, Ламль: я очень хорошо понимаю, что вчера я показалъ себя въ несовсѣмъ выгодномъ свѣтѣ и что, напротивъ, вы и ваша супруга, которую я считаю умною и пріятною женщиной, показали себя въ выгодномъ свѣтѣ. Я не умѣю показывать себя въ выгодномъ свѣтѣ при обстоятельствахъ такого рода. Я очень хорошо знаю, что вы показали себя съ выгодной стороны и повели дѣло превосходно. Но на основаніи этого вы, пожалуйста, не говорите со мною такъ, какъ будто я вамъ достался какой-нибудь куклой или маріонеткой, потому что я ни то, ни другое.

— И все это изъ-за одного простого, естественнаго вопроса! — воскликнулъ Альфредъ, презрительно оглядывая Фледжби.

— Вамъ бы подождать, пока я счелъ бы нужнымъ самъ сказать вамъ что-нибудь объ этомъ. Мнѣ очень не нравится, что вы лѣзете ко мнѣ съ вашей Джорджіаной, какъ будто вы и ей, и мнѣ хозяинъ.

— Ну, хорошо, когда вы будете въ милостивомъ расположеніи духа и сами пожелаете мнѣ сказать, то пожалуйста скажите.

— Я все сказалъ. Я сказалъ, что вы вели дѣло превосходно. И вы, и ваша супруга. Если вы и дальше поведете дѣло такъ же хорошо, то и я буду продолжать свою роль. Только, пожалуйста, не пойте кукареку.

— Когда же я пѣлъ, — проговорилъ Ламль, пожимая плечами.

— И не забирайте себѣ въ голову, — продолжалъ Фледжби, не слушая его, — что другіе люди вамъ маріонетки, потому только, что они не кажутся въ такомъ выгодномъ свѣтѣ въ извѣстные моменты, какъ кажетесь вы при содѣйствіи весьма умной и пріятной супруги вашей. Всѣ дѣлаютъ свое дѣло; пусть и мистрисъ Ламль дѣлаетъ свое. Вотъ видите: я молчалъ, пока считалъ нужнымъ молчать, а потомъ высказался, когда счелъ за нужное высказаться, — вотъ вамъ и конецъ… Ну-съ, а теперь не хотите ли яичка? — спросилъ Фледжби не слишкомъ радушно.

— Нѣтъ, не хочу, — сказалъ отрывисто Ламль.

— Вы, можетъ быть, и правы, считая для себя полезнѣе не кушать яицъ, — замѣтилъ Обаятельный, оживляясь. — Просить васъ скушать еще ломтикъ ветчины было бы, пожалуй, неумѣстно, такъ какъ вы цѣлый день страдали бы отъ жажды… Не хотите ли еще хлѣба съ масломъ?

— Нѣтъ, не хочу, — повторилъ Ламль.

— Такъ я хочу, — сказалъ Обаятельный, и эти слова были не пустымъ звукомъ, а выраженіемъ искренняго удовольствія, ибо если бы Ламль взялся за хлѣбъ, то отдѣлилъ бы отъ него такую порцію, которая, по мнѣнію Фледжби, потребовала бы съ его стороны воздержанія отъ хлѣба по меньшей мѣрѣ за завтракомъ, если не за обѣдомъ.

Соединялъ ли въ себѣ этотъ молодой джентльменъ (которому было въ скобкахъ сказать, всего двадцать три года) порокъ старческой скаредности съ порокомъ юношеской расточительности, это было дѣло нерѣшеннымъ, — такъ благородно онъ умѣлъ хранить свои тайны. Онъ сознавалъ важность приличной наружности и любилъ хорошо одѣваться. Но онъ торговался до нельзя во всемъ, что составляло его движимость, отъ сюртука на плечахъ до фарфора на чайномъ столѣ включительно, и каждое, сдѣланное такимъ образомъ пріобрѣтеніе, представлявшее чье-либо раззореніе или лишеніе, получало въ его глазахъ особенную прелесть. Одержимый алчностью, онъ любилъ осторожно держать неравныя пари на скачкахъ, и если выигрывалъ, то увеличивалъ ставку, а если проигрывалъ, то морилъ себя голодомъ до слѣдующаго выигрыша. Странно, отчего деньги такъ цѣнятся глупымъ и презрѣннымъ осломъ, не размѣнивающимъ ихъ ни на какія потребности; а между тѣмъ нѣтъ животнаго надежнѣе осла подъ денежный вьюкъ. Лисица въ этомъ отношеніи уступитъ ослу.

Обаятельный Фледжби прикидывался молодымъ денди, живущимъ на капиталъ, но былъ извѣстенъ по слухамъ, какъ своего рода разбойникъ, торгующій векселями и пускающій деньги въ оборотъ различными некрасивыми способами. Кругъ его знакомыхъ, считая въ томъ числѣ и Ламля, имѣлъ тоже разбойничій характеръ, недвусмысленно проявлявшійся въ прогулкахъ друзей по привольнымъ просѣкамъ барышническаго лѣса, растущаго по окраинамъ акціонернаго рынка и биржи.