Урсула Ле Гуин
Направление дороги
Аннотация
Известная американская писательница Урсула Ле Гуин родилась в 1929 году. Первый ее рассказ, "Апрель в Париже", был опубликован в 1962 году (переведен на русский язык). За ним последовали многочисленные новеллы, повести и романы, принесшие писательнице славу основательницы "этнографического" направления в современной научной фантастике и удостоенные многих литературных премий. В 1980 году издательство "Мир" выпустило первый сборник произведений Ле Гуин на русском языке.
В предлагаемой новелле писательница в аллегорической форме ставит вопрос об отношении бесчеловечной западной цивилизации к природе.
x x x
На обочине скоростной дороги э 18 штата Орегон южнее объезда Мак Минвилл стоит дерево. В прошлом году у него обломилась большая ветка, но от этого оно не стало менее величественным. Проезжать мимо него приходится несколько раз в году, но никогда не встает оно с достоинством и умением старого мастера служить Относительности.
Они не всегда были столь требовательны. Когда-то они не понуждали нас двигаться быстрее чем галопом, да и это случалось редко. Чаще всего легкой трусцой. Истинным удовольствием было приближаться к пешему. Хватало времени выполнить все как следует. А он, как это обычно делают люди, двигал руками и ногами, глядя перед собой на дорогу, а чаще по сторонам или прямо на меня, и я приближался к нему медленно и незаметно, вырастая все больше и больше, точно согласовывая скорость приближения и скорость роста таким образом, что в тот самый момент, когда я из маленького пятнышка вырастал до своих полных размеров - тогда во мне было шестьдесят футов, - я оказывался рядом с человеком, нависал над ним, принимал устрашающие размеры, высился над ним, окутывая его своею густой тенью. Но он все же не пугался. Даже дети не боялись, хотя завороженно смотрели на меня, когда я проходил мимо и начинал уменьшаться.
Иногда кто-либо из взрослых задерживал меня при встрече и ложился у моих ног, прислонившись ко мне спиной, и порой долго лежал так. Я и не думал возражать. У меня есть чудесный холм, с которого открываются дали, есть доброе солнце, хороший ветер - почему бы не постоять спокойно часок-другой. Ведь это всего лишь относительная неподвижность. Надо только посмотреть на солнце, чтобы понять, как быстро на самом деле движешься; и к тому же растешь непрерывно, особенно летом. Как бы то ни было, меня всегда трогала их доверчивость, когда они засыпали у моих ног, позволяя мне прислоняться к ним, таким маленьким и теплым. Люди нравились мне. В отличие от птиц они редко одаривали нас, деревья, изяществом, но белкам я их все же предпочитал.
Тогда лошади работали у человека: и это меня тоже радовало. Особенно мне нравилась рысца - в этом аллюре я достиг совершенства. Ритмические движения вверх и вниз в сочетании с пульсирующим ростом, покачиванием и пикирующими бросками создавали иллюзию полета. Галоп был менее приятен. Он более резок, неровен, казалось, что тебя бросает порывами сильного ветра, как молодое деревце. Да к тому же все: медленное приближение и вырастание, сам момент нависания, затем медленное отступление и уменьшение - все это пропадало при галопе. В него надо было бросаться сломя голову, трандада-трандада-трандада! А человек был слишком занят ездой, лошадь - бегом, они даже взглянуть на меня не удосуживались. Впрочем, случалось такое нечасто. Ведь лошади тоже смертны и, как существа неукорененные, легко уставали; вот люди и не утомляли их, если не спешили по неотложным делам. Да у них вроде тогда и не было столько неотложных дел.
Много лет прошло с тех пор, как я пускался последний раз в галоп, и, сказать по правде, я бы не возражал попробовать еще разок. В нем есть все же что-то энергично-воодушевляющее.
Помню, как я увидел первый автомобиль. Как почти все мы, я принял его за смертное неукорененное существо какого-то нового для меня вида. Я был немного удивлен, так как думал, что за сто тридцать два года своей жизни изучил всю местную фауну. Новое всегда волнует просто потому, что оно новое, и я с вниманием следил за этим существом. Я приблизился к нему довольно быстро, прежде я сказал бы рысцой, но аллюр был другой, соответствующий непривлекательному виду этого создания, - неудобный, скачущий, рваный. Но уже через две минуты, раньше чем я вырос на фут, я уже знал, что это не смертное существо укорененное, неукорененное или какое-либо еще. Оно было сделано людьми, как и повозки, в которые впрягали лошадей. Я, признаться, подумал, что оно сделано настолько плохо, что, перевалив через холм на западе, больше уже не вернется, и я от души надеялся на это, потому что мне не доставили никакого удовольствия эти дергающиеся скачки. Но оно стало ходить по расписанию, которого в силу обстоятельств пришлось придерживаться и мне. Каждый день в четыре часа мне приходилось приближаться к нему, когда оно, дергаясь и трясясь, появлялось с запада, расти, зависать над ним и снова уменьшаться. А в пять мне снова приходилось возвращаться с востока заячьими подскоками - совсем несолидно для моих шестидесяти футов, - раскачиваясь во все стороны до тех пор, пока мне наконец не удавалось избавиться от этого маленького противного монстра, расслабиться и подставить ветви дуновениям вечернего ветерка.
