– А ты меня сейчас так и будешь называть – Валерочкой?
Валерка смотрел на меня снизу вверх, сидя на траве. Свежепобритая голова искрилась на солнце. За стёклами очков спокойно моргали глаза.
– Ага. А ты линзы всё ещё не сподобился купить?
– Я боюсь, – Валерка рывком вскочил с травы, отряхнул зад. – К глазам вообще боюсь прикасаться. Такая натура.
Он некоторое время постоял, оглядывая меня с ног до головы, потом его губы расплылись в улыбку, обнажив ряд мокро блестящих зубов. Валерка вздохнул и повис на мне, крепко стиснув мои плечи руками. Счастливый вздох. Ах-ах. Какие мы стали чувственные твари! Это в противовес бесчувственным. «Бесчувственная тварь». Как смачно звучит!
Валерка чуть-чуть ниже меня. Тощий, хотя в одежде его можно обозвать более приятным словом – стройный. Одежда у Валерки «зимой и летом одним цветом». Сейчас жарко, хотя лето по идее должно наступить только завтра. На мне джинсы и футболка с надписью «New York City». Красная. Валерка в куртке. Он утверждает, что в ней совсем не жарко. На куртке написано «Merc 67». Странный мальчик.
Итак, он некоторое время стоял, уткнувшись мне в шею и тихо дыша. Потом отстранился и, держа меня за плечи, рассмотрел как картину. Более подробно. Сказал виновато:
– Соскучился…
Вот подлая рожа!
Мы познакомились с Валеркой год назад, когда приезжали с Волкович в Питер. Волковой он категорически не понравился. Мне тоже, но менее категорически. Мы, помнится, тогда сидели в кафе и ели пирожные. Напротив сидел кавказский молодой человек и дёргал бровями в сторону Волковой. Наверное, это и называется «строить глазки». Волкова не отвечала взаимностью, потому что в принципе не любит хачей. А тем более подмигивающих. Она сосредоточилась на пироженке. Я тоже. В это время нас от грузинского мужчинки закрыла толпа молодых людей, человека четыре. То есть, на улице они назывались бы «компанией», но в тесном пространстве кафе это была именно толпа.
Через пару минут послышались нервные вскрики, громкая возня и звуки падающих стульев. Волкова встрепенулась. Я тоже, потому что люблю всё нервное. Но мы с Волковой ничего не успели разглядеть. В ту самую минуту, когда наши глаза поднимались вверх, к нам на столик с грохотом и тяжёлым дыханием свалился человек. Спиной вниз. Затылок человека попал точно ко мне в тарелку и похерил надежду на продолжение банкета. Я возмущённо взглянула на голову в тарелке. На меня смотрело перевёрнутое лицо. Розовые щёки, глаза горят, но как-то рассеянно (Волкова достала из своей тарелки очки человека). Детская совершенно рожа. Рожа смотрела на меня доли секунды, потом вскочила и ринулась в бой. Опоздала. Трое приятелей рожи спешно покидали кафе, оставив кавказского мужчинку с дёргающимися в сторону Волковой бровями лежать мордой в пол. Брови, естественно, остановились. Наверное. Не в пол же им дёргаться. Рожа побежала вслед за друзьями и вскоре исчезла вместе с ними. Из подсобки выбежал охранник.
Волкова с чувством глубокого отвращения повертела очки перед собой, потом завернула их в салфетку и встала. Мы вышли из кафе и побрели в сторону метро. Стояла нестерпимая жара. Уже вторую неделю. А у нас с Волковой было с собой только по одному комплекту «летней» одежды.
Зато свитеров до фига. В чемодане.
– А мне говорили: в Санкт-Петербурге всегда холодно и идёт дождь!… – с ненавистью к этим «говорившим» произнесла Волкова. – Твари.
Тем временем мы дошли до метро. Волкова всё ещё сжимала очки в руке.
Встали на эскалатор. Тем временем сзади заорала сигнализация, послышалась вялая ругань и топот ног. Толкаясь, мимо нас проскакали вниз четверо подростков. У одного, самого последнего, было жирное пятно на затылке. Ха.
Этот пятнистый вдруг обернулся и взлетел к нам.
– Здорово!
– Здравствуйте, – поздоровалась с претензией Волкова и протянула очки. – Вот, возьмите ваше имущество.
Пятнистый с удовольствием взял имущество и, протерев его полой курточки, нацепил на тонкий нос.
– А я тебя узнал! – похвастался он мне. – Хоть и без очков! Хоть ты и была мутным пятном, но узнал!
Мне было не очень лестно его сравнение пятнами. Мутными. Сам пятнистый и мутный.
Но пятнистый не смутился от вида наших с Волковой надменных рож. Улыбнулся и поскакал вниз.
– Такая жара, – поделилась Волкова. – А этот дурачок в куртке!
– Да уж! В осенней, кажися.
– В Питере все ёбнутые, – со вздохом превосходства констатировала Волкова. Уже который раз констатировала. Это наше общее наблюдение.
В вагоне был застоявшийся потный воздух. Моё лицо покрылось противной испариной. Волкова тоже блестела. Мы стояли, держась за поручни и молча страдали. Вдруг меня кто-то схватил за локоть. Я испуганно дёрнулась и оглянулась. На сидении возлежала компания (она же – толпа) тех самых подростков из кафе. Пятнистый сидел с поднятой рукой. Не успел опустить. Когда за локоть хватал.
– Чего надо?
– Садись! – пятнистый ужался, остальные тоже сдвинулись теснее. Освободилось место. Я втиснулась в промежуток. Волкова оглянулась и тут же уселась сверху. Своим тяжёлым задом. Охо-хо.
Пятнистый протянул тонкую руку:
– Валерий!
– Отлично, – буркнула я. Волкова кивнула.
