События у озера Хасан 1938 г. и сегодня неоднозначно воспринимаются и в России, и в мире.
В советской историографии (цитирую по Советской военной энциклопедии 1980 г.) отмечалось: «Хасан, озеро в Приморском крае РСФСР, в 130 км юго-западнее Владивостока, у границы с Китаем и Кореей, в районе которого в июле-августе 1938 г. произошел военный конфликт, вызванный японскими войсками, вторгшимися на территорию СССР». Далее утверждалось, что «поражение японцев в районе Хасана было серьезным ударом по их захватническим планам на Дальнем Востоке, направленным против СССР. Боевые действия подтвердили высокие морально-политические качества, боевую выучку советских воинов, надежность отечественной военной техники, правильность основных положений советских уставов и наставлений. Советские войска приобрели некоторый боевой опыт, который был использован для дальнейшего повышения боевой готовности Советской Армии, отработки вопросов взаимодействия родов войск и управления войсками»[1].
Детальное изучение карты боевых действий, приведенной в Энциклопедии, вызывает ряд вопросов. Вооруженная [6] борьба велись за ничтожный клочок земли, отделявший юго-западный берег озера Хасан от государственной границы. С точки зрения военной стратегии, да и оперативного искусства, обладание этим участком местности не давало никаких преимуществ ни Японии, ни Советскому Союзу.
Однако этим событиям в Кремле придавали большое политическое значение. Видимо, неслучайно по результатам боев участвующие в боях 40-я стрелковая дивизия была награждена орденом Ленина, 38-я стрелковая дивизия и Посьетский пограничный отряд — орденами Красного Знамени. 26 участников боев были удостоены звания Героя Советского Союза, а 6,5 тыс. человек награждены орденами и медалями. Для того времени такие массовые награждения были весьма заметным событием.
Одновременно с этим были приняты весьма суровые меры по отношению к командующему Дальневосточным фронтом маршалу В. К. Блюхеру — он был отстранен от должности, а за тем репрессирован. Дальневосточный фронт был расформирован. На его основе были созданы 1-я Отдельная Краснознаменная (командующий Г. М. Штерн) и 2-я Отдельная Краснознаменная (командующий И. С. Конев) армии.
В секретном приказе наркома обороны маршала К. Е. Ворошилова, изданном после обсуждения итогов конфликта на заседании Главного военного совета РККА, констатировалось:
«События этих немногих дней обнаружили огромные недочеты в состоянии Краснознаменного Дальневосточного фронта. Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказались на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь)...»[2] [7]
Таким образом, мы должны отметить серьезные расхождения в оценке событии официальной историографией и военно-политическим руководством страны того времени. Кроме того, отстранение от должности и репрессии в отношении маршала В. К. Блюхера трудно объяснить общей политической атмосферой в СССР в те годы. Как видно из материалов заседаний Главного военного совета РККА, недостатков в строительстве и подготовке Вооруженных Сил, более существенных, чем в ДВФ, официальными комиссиями вскрывалось немало. Однако столь серьезные оргвыводы последовали впервые.
Очевидно, что, несмотря на тактический характер вооруженного столкновения у озера Хасан, выводы по нему были обусловлены военно-политическими и стратегическими факторами.
Попробуем разобраться хотя бы в некоторых из них.
Как известно, к середине 30-х годов у военно-политического руководства страны сложилась точка зрения, что основная военная опасность для СССР исходит от Германии и Польши. Готовясь к обороне на главном — западном направлении, предполагалось, что и Япония не упустит свой шанс добиться территориальных приращений за счет СССР на Дальнем Востоке. Отсюда следовал вывод, что нужно быть готовым к войне на два фронта.
В сентябре 1934 г., оценивая военно-стратегическую обстановку, К. Е. Ворошилов заявил: «Мы имеем сведения не только газетные, но более основательные, что между Германией и Польшей, с одной стороны, и Японией — с другой, происходят какие-то закулисные и весьма серьезные разговоры насчет совместного содействия против Советского Союза. Эта комбинация вполне правдоподобна и реальна. Нападение на Дальний Восток оттянет туда много сил и тем создаст для наших западных соседей больше возможностей»[3].
В своей записке наркому обороны от 25 февраля 1935 г. М. Н. Тухачевский также полагал, что «вряд ли Германия [8] и Польша выступят против нас без участия в войне Японии»[4]. В 1935 г., исходя из оценок возможных событий на Дальнем Востоке, считалось необходимым по мобилизационному плану иметь для прикрытия границ против Японии не менее 35 дивизии с 3–4 тыс. самолетов.
Опасения советского руководства по поводу Дальнего Востока имели веские основания.
В те в 1920 г. в Японии появилась книга одного из ведущих военных специалистов К. Сато, которая была переведена на русским язык и издана под названием «Япония и Америка в их взаимных отношениях». В этой книге содержался прогноз характера и исхода будущих столкновений за передел мира: «Географическая и историческая миссия Японии должна развиваться, во чтобы то ни стало на Азиатском материке. Если развитию Японии на континенте будут поставлены препятствия, то это будет смертельной угрозой самому ее существованию». При новом переделе мира «Япония должна получить власть в Китае и в русских владениях на Дальнем Востоке»
