Глава I. В любви и согласии
Медея Метафиди
Тысячи людей живут, не имея ни малейшего представления о походах выходного дня, без которых Марина не представляла своей жизни. Ходить в походы она начала случайно – пригласила подруга, Марина согласилась из любопытства, а потом её, что называется, затянуло.
Сменив несколько групп, Марина выбрала наконец свою, с дружной компанией и необыкновенными маршрутами. Она побывала в красивейших местах Подмосковья, о которых раньше не имела представления: в непролазной дремучей Мещоре, в долине родников (Марина насчитала их тридцать два) на реке Киреевке, на затерянном среди болот озере Чаек, на водопаде Гремячем с целебной радоновой водой.
Поначалу у нее болели непривычные к лесным дорогам ноги (километраж был нешуточный), но Марина быстро втянулась в походный ритм. В группе ей нравилось всё: и крепкий спаянный состав, и «бодрящий» темп, и руководитель. У руководителя было былинное имя – Илья Святославович, и былинная же внешность. Он словно сошёл с картины «Три богатыря» – густой чуб цвета спелой ржи, такие же ржаные усы и синие весёлые глаза – словно два бездонных омута.
Впоследствии выяснилось, что у «русского витязя» половина родни была из немцев, другая половина из эстонцев, но Марине к тому времени было уже всё равно: она влюбилась в Илью, что называется, по уши.
Илья Святославович Кестель нравился не только Марине – по нему украдкой вздыхал весь женский состав группы, и каждая втайне мечтала: «А вдруг он выберет меня?» С появлением Марины вопрос зазвучал по-другому: «А вдруг он выберет её?» Ведь Марина была красивой, и знала об этом.
Отец Марины, Харалампий Метафиди, был обрусевший грек, а мать – чистокровная еврейка, черноволосая, с горящими глазами и царственной осанкой, настоящая Саломея, как говаривал отец. Она была на десять лет старше Харалампия, который женился на ней по любви. «Да, женился! И за семнадцать лет ни разу об этом не пожалел! – с гордостью признавался Харалампий друзьям. Он преподавал историю искусств в ***ском институте, и Марина никогда не задумывалась о выборе профессии: она будет искусствоведом, как папа. Марина гордилась отцом.
По-настоящему Марину звали – Медея, так было написано в её свидетельстве о рождении: Медея Харалампиевна Метафиди. У неё и лицо было как у Медеи: нездешнее, матово-гладкое, с резко очерченным ртом, изящно вылепленным подбородком и огромными – в пол-лица – глазами цвета мёда. Глаза словно жили на лице сами по себе, сверкая из-под длинных, вразлёт, бровей. При росте сто шестьдесят четыре сантиметра Марина вовсе не казалась маленькой – так гармонично была сложена.
Только имени своего стеснялась, и когда в шестнадцать лет получала паспорт, хотела сменить его на Марину. Но отец, всегда спокойный и рассудительный, узнав о её решении, вышел из берегов (по определению мамы) и устроил грандиозный скандал. Перечить отцу в семье было не принято, и в паспорте она осталась Медеей, хотя представлялась всегда – Мариной.
В доме царили любовь и согласие, и детство Марины было счастливым. Харалампий относился к жене с нежностью и уважением, всегда называя полным именем – София (по–гречески «мудрая») и никогда – уменьшительным, и часто повторял друзьям: «Я никогда не жалел, что женился на моей Софии, и всю жизнь буду гордиться женой!»
«Пожалел» отец через год, когда Марине исполнилось семнадцать.
Чему быть, того не миновать
Ты должна меня понять, – втолковывал Харалампий дочери, но семнадцатилетняя Марина впервые в жизни не желала понимать отца. Харалампий собрался в Грецию, где у него, оказывается, осталась какая–то дальняя – седьмая вода на киселе – родня, и Харалампий решил начать жизнь заново. Марининой маме в этой новой жизни места не нашлось – отец уезжал без неё.
На вопрос «А как же мама?» Марина услышала: «Ты уже большая девочка. Пора тебе жить самостоятельно. Вот там и попробуешь.
Марина ехать в Грецию отказалась наотрез. Мать, напротив, приняла решение отца спокойно. «Я всегда знала, что когда–нибудь это случится, – сказала она Марине. – Он ведь моложе меня на десять лет, ему всего тридцать семь, а мне – под пятьдесят. Да и как я могу ему запретить? Чему быть, того не миновать. Зато я восемнадцать лет прожила в раю!»
Оказывается, отец на десять лет моложе мамы, – удивлялась Марина. – А выглядит старше! А мама – выглядит моложе, и красивая, как настоящая Саломея! Как же он может – бросить её и уехать?! Марина удивлялась, мать молчала, отец оформлял документы на выезд – на себя и на дочь. Проблем с оформлением не было – отцу прислали из Греции вызов.
– Я. Никуда. Не поеду! – ледяным голосом отчеканила Марина. Она никогда не позволяла себе такого тона с отцом. Отец взорвался (чего он тоже никогда себе не позволял).
