Мужчины двенадцати лет

В буэнос-айресский порт мне пришлось поехать как-то июльским днем, в самый разгар аргентинской зимы. Здесь, как известно, времена года прямо противоположны нашим. В эту пору солнце лишь ласкает своими щедрыми, но нежаркими лучами вечнозеленые кустарники и пальмы вокруг отлитого в металле борца за независимость Аргентины генерала Хосе де Сан-Мартина, взметнувшегося на бронзовом коне, а голуби на центральной площади — Пласа де Майо — более доверчивы к людям.

Порт Буэнос-Айреса, крупнейшего в Латинской Америке города, где живет почти четвертая часть всех аргентинцев, является одним из самых больших портов американского континента. На многие километры протянулись портовые причалы. Здесь могут одновременно стоять десятки океанских судов. Через этот порт вывозятся продукты сельского хозяйства Аргентины — мясо, шерсть, масло, кожа; сюда идут товары, нужные аргентинцам. Порт — сердце столицы и страны: кипит работа здесь — легче становится жить простым людям, есть заработки; а когда замирают портовые краны, приходится туже затягивать ремень. Мощной артерией связывает с миром аргентинскую столицу полноводная Ла-Плата, прозванная «эль риомар» — «река-море»; близ Буэнос-Айреса ширина ее не превышает полсотни километров, а при впадении в Атлантический океан достигает двухсот…

Когда я подъехал к Северной гавани, порывы сырого, пронизывающего ветра с Ла-Платы словно еще раз призвали не верить обманчивой зелени парков и напомнили, что сейчас зима — бесснежная, но промозглая.

В стороне, на опрокинутом пустом ящике, сидел мальчик-подросток в черном заштопанном свитере и порыжевшем берете. Казалось, он не слышал портового шума и гама, перезвона судовых склянок, выкриков грузчиков и матросов, надсаженных вздохов крошечного буксира, подтягивавшего к пирсу громадный трансатлантический пароход, прибывший из далекой Европы. Внимание мальчика не привлекали стоявшие под флагами разных стран белоснежные океанские лайнеры, видавшие виды суда каботажного плавания, черневшие на рейде танкеры и «грузовики».

Уткнувшись в какую-то книжку, мальчик читал. И ни напряженный пульс, видимо, хорошо ему знакомого большого порта, ни холодные порывы ветра не могли оторвать его от потрепанных страниц. Он не заметил, как я подошел к нему.

— Что это так увлекло тебя?

И, как бы продолжая прерванный разговор, мальчик быстро произнес:

— Знаете… Как это здорово! Выручить собаку из беды… Да так смело!

На обложке книжки была видна крупная надпись: «ПОНЧО». Я уже знал, что так называется индейская шерстяная накидка. Аргентинские гаучо — жители необъятных степных равнин пампы — никогда не расстаются с пончо, одевая его на плечи через прорез посередине. Для гаучо, проводящих чуть не всю свою жизнь под открытым небом, пончо может потребоваться в любую минуту: оно служит плащом и одеялом, подстилкой и палаткой, а порой пригодится и как оружие для охоты на здешнего серого страуса — ньянду — или в схватке с коварным хищником — пумой. Но тогда я, право, не подозревал, что именно так — Пончо — звали еще и одного мальчика и даже… одну собаку.

Обо всем этом мне порассказал мой новый приятель в порту Буэнос-Айреса. Рауль оказался одним из канижита — вездесущих маленьких газетчиков, продающих на улицах и площадях аргентинской столицы газеты и журналы. Утренние выпуски газет он продавал на соседнем железнодорожном вокзале, а сейчас, на ходу перекусив, он отдыхал в ожидании выхода вечерних газет. Потом ведь снова придется без устали бегать, до хрипоты выкрикивая вечерние выпуски. В свободные минуты Рауль читал без разбора все, что ни попадет под руку. Это заменяло ему школу, окончить которую не довелось.

Однажды вечером он продавал газеты у входа в субтэ — буэнос-айресское метро — и нашел оброненную кем-то книжку, под любопытным названием «Хауха», что по-испански означает «Волшебная страна процветания и изобилия». В книжке, однако, ничего не было о волшебстве, да и об изобилии не упоминалось. И все же, прочтя ее, Рауль стал искать, а нет ли еще чего-нибудь написанного человеком, по имени Альваро Юнке. Книжка эта, как и другие книжки этого писателя, попала по адресу! В них мальчишка-канижита нашел своих друзей, таких же ребят, как и он сам…

Большая и сердечная дружба роднит маленького газетчика Рауля с Аристидесом Гандольфи Эррёро, хотя, быть может, они и незнакомы лично друг с другом. Эрреро родился в 1889 году в городе, наименованном в честь «реки-моря» Ла-Платой, в шестидесяти километрах от аргентинской столицы, однако лишь в Буэнос-Айресе он прославил свое новое, литературное имя — Альваро Юнке. По-испански «юнке» — наковальня, но это также означает трудолюбивого, стойкого, умеющего переносить любые трудности человека.

В Латинской Америке с глубоким уважением называют Альваро Юнке отцом аргентинской детской литературы. Это худощавый человек, почти уже совсем седой; разговаривая, он всматривается в собеседника внимательными и добрыми глазами. Большая внутренняя сила, неисчерпаемая энергия чувствуются в его взгляде, во внешне спокойном, загорелом и обветренном лице, в тихом и неторопливом голосе уроженца пампы. Недаром им выбран псевдоним «Юнке»! Еще лет тридцать назад он выступал в боевой литературной группе прогрессивных писателей и поэтов, демонстративно взявшей себе название одной из пролетарских улиц аргентинской столицы — Боэдо, показывая этим, что пишут они для тружеников, передают их мысли и чаяния. За его плечами многие годы активной борьбы за лучшее будущее родины против врагов аргентинского народа, тюрьмы и эмиграция. Но он не согнулся — «наковальня» выдержала самые сильные удары. Как член Национального Совета Мира он сегодня в первом ряду борющихся за мир.