Январь 1787 года
Ледяные струи дождя безжалостно барабанили но стеклам и подоконникам. Эдвард Панберти задумчиво стоял у окна и смотрел во внутренний дворик, вглядываясь в желтый тусклый свет, струящийся из соседней комнаты. Он представлял себе Джессику, мысленно передвигаясь за ней из детской комнаты в свою собственную. Неумолимый дождь мешал ему, и Эдвард облегченно вздохнул, когда Джессика, наконец, погасила свечи.
Еще немного постояв в раздумье, Эдвард развязал ленты, и тотчас два полотна кроваво-красного бархата тихо и бесшумно закрыли окно от внешнего мира.
— Ты не ответил мне на вопрос, — раздался сзади требовательный и раздраженный голос жены.
Эдвард вздрогнул от неожиданности. Он все еще был полон своих мыслей и, когда обернулся, на его губах блуждала рассеянная улыбка.
Барбара была поразительно красивой женщиной. Густые черные волосы аккуратно собраны в пучок, несколько прядей кокетливо завивались вокруг изящных ушек. Темно-изумрудные глаза, чувственные губы, нежная фарфоровая кожа, даже крошечная искусственная родинка на шее — все это придавало Барбаре изысканность, элегантность и особое очарование. Но жена давно уже не интересовала Эдварда как женщина. Более того, теперь он часто представлял себе Барбару ведьмой или торговкой рыбой, внутренне злорадствуя, как бы она взбесилась, если бы об этом догадалась.
— Барбара, по-моему, ты не спрашиваешь, а предлагаешь, — резонно возразил муж.
— В любом случае я жду от тебя ответа, — настаивала она.
Жена вызывающе смотрела на его исцарапанную левую щеку, чувствуя, что пристальным взглядом смущает Эдварда. Но ведь именно теперь настал подходящий момент решить все проблемы. В другое время она ни за что бы не упустила возможности съязвить по поводу неудачного любовного вояжа мужа. Сейчас ей выгодно было молчать и делать вид, что она ничего не замечает. Иначе Эдвард посчитает, что Барбара ревнует его к Джессике и поэтому хочет избавиться от маленького Адама.
Эдвард подчеркнуто независимо уселся в кресло рядом с Барбарой, закинув ногу на подлокотник. Ом надеялся, что ему удастся скрыть свои царапины от проницательного взгляда жены, но в душе не сомневался: она уже знает о причине их появления. Удивительным было то, что от Эдварда пока не требовали никаких объяснений, хотя Барбара не относилась к числу глупых женщин.
— Я думал, мы уже обо всем договорились, — промямлил Эдвард.
Барбара спокойно сидела в своем кресле, обхватив руками колени. На пальце поблескивало изумрудное кольцо, которое она обычно надевала к ужину.
— А мне кажется, что еще ничего не решено. Откровенно говоря, Эдвард, твоя скрытность начинает пугать меня. С чего это вдруг ты стал испытывать особую привязанность к мальчику? Дети всегда вызывали в тебе раздражение…
— Адам — мой кузен.
— Он твой дальний родственник. Ты даже почти не был знаком с его родителями. И, пожалуйста, не нужно молоть чепуху относительно того, что вас обоих связывает кровное родство. Пока были живы Кеньон и Клаудия Панберти, ты никогда не обращался к ним за помощью. Теперь же на твои плечи взваливают опекунство над их отпрысками, управление его делами.
— Вот уж не думал, что они собирались умереть молодыми, — сухо произнес он.
Барбара оскорбилась: муж прервал ее, не дослушав до конца.
— И все же родители совсем не задумывались о будущем своего ребенка. Если бы их поверенный в делах не разыскал нас, то вся ответственность за судьбу Адама легла бы на совершенно постороннего человека, назначенного судом.
— Не понимаю причин твоего раздражения. Почему ты так негодуешь? — Эдвард окинул взглядом богатое убранство дома.
Бесценная картина кисти самого Тициана занимала большое пространство на стене над мраморным камином. Под ногами расстилался ковер, привезенный из Китая за баснословные деньги. Мебель изготовлена лучшими мастерами времен правления королевы Анны.
— Может быть, ты возражаешь против нашего проживания в столь роскошной обстановке? — спросил Эдвард.
— Ничего здесь не принадлежит нам, — ответила она с негодованием. — Мы взваливаем на себя ношу, но не можем рассчитывать на то, что будем хоть чем-то вознаграждены. Как только Адам достигнет совершеннолетия, все достанется ему. Мне это совсем не нравится, Эдвард. Я считаю, что никто и никогда не оценит нашу заботу об Адаме.
— Ты видишь проблемы там, где их нет. Мальчику исполнилось всего лишь шесть месяцев. Кто может знать заранее, как он будет к нам относиться, когда станет совершеннолетним? Но мы должны вырастить его в традициях семейства Панберти. Сомневаюсь, что это потребует чрезмерных усилий от тебя. С того времени, как мы переехали сюда, ты входила в детскую комнату не больше двух раз. Ко всему прочему, у Адама есть кормилица и няня, а когда он немного подрастет, его отправят учиться в одну из привилегированных школ. Мне кажется, ты извлечешь огромную выгоду, приняв на себя столь ничтожную ответственность.
— А если что-нибудь случится с мальчиком? — лукаво поинтересовалась Барбара. — Ты же знаешь, с детьми всякое может произойти, — быстро добавила она, заметив, что лицо мужа стало мрачным. — Вдруг он подхватит какую-нибудь детскую болезнь?
